Солдат и царь. том второй. Елена Крюкова

прояснялся. Брови подвинулись вверх, размахнулись седыми дугами под высоким, в морщинах, лбом.

      – Ты похож на святителя Николая, – прошептала царица.

      И погладила царя по руке, лежавшей поверх серого мышиного, вытертого одеяла.

      – Ну, я пойду? – так же, шепотом, спросил Боткин.

      – Идите, Евгений Сергеич. И… вот что…

      Старуха поманила доктора пальцем. Он нагнулся низко, они едва не столкнулись лбами.

      – Держите язык за зубами.

      – О да. Да.

      …Поздно вечером, уже около полуночи, царь и царица, сидя за столом в осиротевшей, без рояля, гостиной, открыли огромную, ветхую, в коричневом кожаном переплете с потертым тиснением, пахнущую воском и ладаном книгу. Ветхий и Новый Заветы под одним переплетом; книгу принесла ей девица Демидова, а ей дала эта их красная повариха, Прасковья Бочарова, а Бочаровой дал неизвестно кто – и неизвестно на сколько: попользоваться, на время, или навсегда подарили – они не знали. Книгу Аликс страстно желала оставить себе: их родовую, еще Александра Второго, Библию у них украли в Тобольске, когда они отправились в церковь на литургию к архиепискому Гермогену. Пришли, теплые, светлые, расслабленные. Аликс хватилась книги в тот же вечер. И кому из солдат она понадобилась? Они все теперь красные, и Бог для них – мусор: вымести из избы, забыть навек.

      Библия, книга книг, вот она. Старуха нежно гладила телячий древний переплет.

      – Давай раскрою наугад, – прошептала Николаю.

      Раскрыла. По обыкновению, закрыла глаза и слепо повела указательным пальцем по странице.

      – Ну что там?

      – Седьмая строчка сверху.

      – Читай… ты…

      Николай набрал в грудь воздуху и радостно прочитал:

      – Блажени алчущие и жаждущие правды, яко тии насытятся.

      Счастье высветилось и на оплывшем лице царицы. Оно даже стало моложе, глаже. И глаза – глубже и яснее. Будто умылась колодезной водой.

      – Читай все блаженства, – тихо сказала она.

      – А около гостиной сейчас ведь караула нет?

      – Нет. – Александра Федоровна задумалась. – Хотя все может быть. Мы это узнаем, если высунемся в дверь.

      Царь, с тем же счастливым выражением лица, будто он сидел на лужайке в царскосельском парке, беспечно махнул рукой.

      – Они только этого и ждут.

      – А ты правда прощаешь им? Ну, как Христос нам заповедал?

      Он тяжело вздохнул.

      – Правда.

      – Начинай.

      – Блажени нищии духом, яко тех… есть Царствие Небесное. Блажени плачущии, яко тии утешатся…

      Они попеременно читали главные слова их жизни, и жизни каждого, и даже жизней этих, кто, крича и глумясь, или молча, ненавидяще, их сторожил.

      И ведь все они, вся охрана дома инженера Ипатьева, все солдаты, до единого, все родились и воспитались в простых русских семьях: крестьянских, рабочих, разночинских, мастеровых, – и в тех семьях, в тех домах на стене в красном углу всегда