Дорога на Стамбул. Первая часть. Борис Александрович Алмазов

плечам. Из чужака он превратился в близкого, своего… И для него эти черные непонятные люди, что по утрам молчаливой массой вливались в раскрытые ворота фабрики и казались одним безликим и странным враждебным существом, теперь вдруг обрели лица, и лица эти смотрели на казака без обычной угрюмости, а приветливо и дружески.

      Заводской священник поднялся из-за стола и, положа руки привычным движением на наперстный крест, возгласил:

      – Братья и сестры! Православный народ русский! Свет христианства воссиял над родиною нашей в девятьсот восемьдесят восьмом году. Вам известно, что предки наши избрали православие добровольно, не по принуждению, но боговдохновенным промыслом равноапостольного князя Владимира и его матери равноапостольной княгини Ольги… От Византии пришла к нам вера. И великое шествие ея не было подобно тому, как насаждалось католичество среди европейских, а ныне среди американских и африканских язычников. Во многом тому способствовало то обстоятельство, что восприняли жители Киевской Руси христианство через болгарских законоучителей, священников и монахов… Лучшие сыны родственного нам по крови и языку славянского народа болгар оставили домы свои, оставили народ свой, дабы одарить нас, пребывающих дотоле в язычестве и грехе, светом истины… Многие навсегда погибли в снегах Руси, не вынеся сурового климата и тоски по родине… Но дело они свершили. Дотоле пребывающий в языческом невежестве народ стал просвещен светом Христова учения… Ныне Господь призывает нас воздать за благодеяние, коим одарили нас во время оно наши братья!

      Осип почувствовал, как его цепко и жарко схватили под локоть.

      «Томка!» – Теперь он все вспомнил. Вспомнил и эту смазливую маленькую бабенку в туго натянутой кофточке, по-собачьи преданно глядящую на него.

      – Пойдем к нам! – шептала она. – Пойдем. Обедать будем…

      Волна жирного парфюмерного запаха воскресила в памяти Осипа и пьяный разгульный вечер, и душную потную ночь – его замутило.

      – Не! – сказал он. – В другой раз. Мне в казарму надо. Там у казачков готовность…

      Он едва отцепил огорченную Томку, которая жалась к нему в толпе мягким горячим телом. Отдал ей ботинки подруги.

      – В другой раз.

      Не опасаясь, что двинут в бок кастетом или ножом, он протискался через толпу молодежи, где парни одобрительно похлопывали его по плечам и по спине, и выбрался на улицу.

      Его распирал восторг и какое-то веселое ощущение, что выход из его нынешней ужасной жизни найден! Конечно же – война! Конечно же нужно ехать волонтером! А там другая жизнь! Пусть опасная, но другая. Манящая! Романтическая!

      «Хочь гирше, та инше!» – вспомнил он украинскую пословицу. И ему уже мерещились офицерские погоны и полный георгиевский бант. Та единственная тесная дверь, через которую мог выломаться казак в иную жизнь, казалось, со скрипом стала отворяться перед ним.

      – Стой! – услышал он негромкий окрик.

      Осип поднял голову.

      Перекрывая улицу, что вела из рабочих районов к Невскому проспекту, стоял взвод казаков-атаманцев.