Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934. Александр Рупасов

[335]

      Существенно большее место в конце 20-х – начале 30-х гг. занимали связи с СССР в торговом балансе Латвии: в 1931–1932 гг. на него приходилось 9,0—10,2 % латышского ввоза и 16,7—18,0 % вывоза[336]. Во внешнеторговом обороте «дружественной» Литвы доля Советского Союза в начале 30-х гг. составляла от 1,5 % (в ее импорте) до 6 % (в экспорте)[337], в торговле Эстонии (1930 г.) 9,3 % и 4,5 % соответственно[338].

      Причины столь обескураживающего итога попыток налаживания хозяйственных связей СССР со своими соседями были многоплановы. Основную роль при этом играла слабая взаимодополняемость национальных экономик, малая конгруэнтность хозяйственных потребностей, нехватка капиталов для кредитования двусторонней торговли. Стремление СССР снизить издержки на транспортировку ввозимых товаров и стран-лимитрофов – поддержать за счет советских заказов отечественную промышленность нередко наталкивались на низкое качество производимых в них промышленных изделий, изношенность производственных фондов, дефицит квалифицированной рабочей силы[339]. Поставляя на мировой рынок главным образом сырье и полуфабрикаты восточноевропейские страны сталкивались с аналогичной направленностью советского экспорта[340]. Попытки изменить характер вывоза в соседние государства осложнялись малой емкостью рынков для предлагавшихся СССР промышленных товаров (сельскохозяйственные машины, текстиль, строительные материалы, резиновые изделия) и низким качеством многих из них[341]. Стремление сохранить за собой часть рынка сельскохозяйственных машин в странах Балтии и Польше заставляло советские внешнеторговые организации и НКВТ прибегать к реализации своей продукции «путем встречных сделок на сельскохозяйственные продукты и сырье», иными словами «путем товарообмена»[342], что, разумеется, не удовлетворяло советское внешнеторговое ведомство, заинтересованное в маневрировании валютной выручкой[343].

      Кроме того, потребность Москвы в кратко- и среднесрочном кредитовании закупок (и возможность получения таких кредитов в развитых индустриальных странах) приходила в противоречие со скромными возможностями национальных финансов и недостаткам средств для собственных инвестиций. Печальная шутка министра финансов Польши И. Матушевского о своей стране как о «капиталистическом государстве, но без капиталов» была, хотя и в различной степени, применима ко всем соседним с СССР государствам. Опыт использования специально создававшихся смешанных банков (например, Транзитный банк в Риге) положительного эффекта не дал, аккумулируемые таким образом средства нередко использовались не по назначению. Для кредитования закупок в странах Балтии советские хозяйственные органы были вынуждены привлекать средства государственного Промышленного банка (созданного в середине 20-х гг. для иных целей). Наиболее крупной (и отчасти успешной) попыткой преодолеть дефицит кредитных ресурсов для финансирования двусторонней торговли

336

РГАЭ. Ф. 413. Оп. 13. Д. 920. Л. 10. По отчету торгпреда за 1932 г. экспорт из СССР составил в 1931 г. – 16,6 млн. лат, в 1932 – 8,5; ввоз в СССР – 33,1 и 23,7 млн. лат соответственно (Там же. Д. 289. Л. 143). После денонсации в 1932 г. торгового договора произошло резкое падение объемов двусторонней торговли. В 1934 г. экспорт из СССР в Латвию составил всего 300 тыс. рублей, а импорт в СССР – 700 тыс. рублей (Обзор торгово-политических отношений СССР с Латвией. – РГАЭ. Ф. 413. Оп. 13. Д. 1771. Л. 3).

337

Там же. Д. 1309. Л. 76.

338

Общее экономическое положение Эстонии по данным 1930 г. – АВП РФ. Ф. 0154. Оп. 14. П. 25. Д. 4. Л. 28. На эти показатели отчасти повлиял взаимный «отложенный спрос» (после провального для советско-эстонской торговли 1929 г. – первого года действия торгдоговора).

339

Так, предприятия Латвии, которым был предложен выгодный заказ на железнодорожные вагоны (5,3 млн. руб.), из-за нехватки мощностей согласились заключить контракт лишь на половину этой суммы, почти вдвое удлинив срок поставок, но в конечном счете не смогли соблюсти условий контракта (см.: Доклад А.В. Пешехонова «Результаты советско-латвийского торгового договора (по данным на 1.8.1931 г.)». – РГАЭ. Ф. 413. Оп. 13. Д. 1771. Л. 98).

340

См., например, коллизию, вызванную решением Политбюро форсировать вывоз пшеницы («О Польше» от 15.1.1931).

341

См.: Patricia Flor. Die Sowjetunion im Zeiten der Weltwirtschaftkriese: Aussenhandel, Wirtschaftbeziehungen und Industrialisierung 1928–1933. Berlin, 1995. S.296. Показательны обстоятельства, выявившиеся при попытках «захвата» финского рынка стройматериалов. Еще до отправки кирпича советские поставщики были вынуждены браковать до 70 % полученной ими продукции, из оставшегося около половины браковалось получателем в Финляндии.

342

Постановление № 151 НКВТ СССР от 3.6.32 «О методах работы Техноэкспорта», Протокол совещания у заместителя Наркомвнешторга М.И.Фрумкина от 26.5.1932. – РГАЭ. Ф. 413. Оп. 13. Д. 258. Л. 9, 13.

343

Понятие «второстепенного экспорта» устарело, «все экспортные товары на учете и все представляют потенциальную валюту», указывал Стомоняков в 1929 г. Если бы Внешторгу удалось получить для сбыта некоторое количество сухофруктов, «то мы должны были бы их продать за фунты стерлингов и германские марки, а не за финские молочные продукты» (Письмо Б.С. Стомонякова С.С. Александровскому, 5.2.1929. – АВП РФ. Ф. 0135. Оп. 12. П. 129. Д. 21. Л. 11–12.).