Кони знают дорогу домой. Вера Салагаева

зовут. – Он сказал это грустно и тут же повеселел. В его глазах забегали лукавые огоньки, и очаровательная улыбка озарила красивое лицо. Подмигнув Вивьере, он договорил, – и всё-таки, я поцеловал тебя, звезда моя и ты сладкая, как конфетка.

      – Ах, Альгудер, милый друг мой, ты – неисправим, – проговорила Вивьера ему вслед и рассмеялась.

      Он бежал по коридору и её смех, сопровождавший его некоторое время, нежно звучал в его сознании, наполняя сердце чувством томящего ожидания, в котором жила маленькая надежда на счастье, волшебной частью которого была она – Вивьера.

       Глава двенадцатая.

      Герт Плюм сидел за дощатым столом, лицом к двери и осматривал каждого входящего в неё человека. Он нервничал, втягивая ноздрями удушливый запах закопчённой залы, витающий смесью дыма, жареного мяса и пота, исходящего от людей в запылённых, давно не знающих стирки, одеждах. Уже в который раз он приходил сюда и ждал, высматривая бородатого здоровяка, взявшего у него перстень, но его не было, как и другого, более важного для него, человека. Плюм сидел достаточно долго и уже злился, глотая от нетерпения и жажды слюну, но не притрагивался к высокому узкому бокалу с бледно-жёлтой пенистой жидкостью, принесённой молодой, но не опрятно одетой женщиной. Пропитываясь въедливым неприятным запахом увеселительного заведения, он упорно смотрел на, измученную частыми открываниями, дверь, ожидая того, кто уже был в Каменной Глуши, но по непонятным ему причинам, не входил в эту проклятую дверь. Слухи о появлении Всадников летели быстрее, чем они сами добирались до Аркадима, проникая за мощь магнитного Обруча. Как удавалось им делать это, не знал никто, кроме них самих, но, попадая в Глушь, дальнейший путь был закрыт, вторым Обручем, за которым текла роскошная жизнь, не доступная иззарам, ютившимся на окраине Аркадима.

      Имя Азик, как символ иззаров и Всадников, было хорошо известно на задворках дрома, хотя мало кто знал его в лицо, а благородные улицы дрома не знали его совсем, но острый слух визора уловил его, а сейчас и зоркий глаз, ибо он, выхватил одинокого странника, входящего в ротонду.

      Человек, высокий, широкоплечий, в чёрном плаще с надвинутым на лицо, капюшоном, не оглядывая зала, уверенно направился к угловому столу, за которым сидел, потерявший терпение, визор. Сев напротив Плюма, человек откинул капюшон, открывая молодое мужественное и загорелое лицо, с плотно сжатыми губами, словно на них стояла печать молчания. Его тёмные миндалевидные глаза, оценивающе смотрели из-под широкого, чуть нависшего лба. Прямая линия его губ разомкнулась в щель, и Плюм услышал хрипловатый голос:

      – Назови своё имя и скажи: зачем ты искал меня?

      – Моё имя Плюм. Я – визор, – начал он, но Азик перебил его, скрывая в голосе нетерпение:

      – Это я вижу и так, дальше.

      – Я бы лучше поговорил с твоим отцом, но зная о его состоянии, вынужден говорить с тобой, – опять начал разговор Плюм и снова, Азик остановил его. Метнув суровый и недоверчивый взгляд, он произнёс:

      – Слишком длинное начало, – и спросил. – Зачем тебе мой отец?

      – Я хочу знать о том