Кони знают дорогу домой. Вера Салагаева

как и лицо и всё красивое тело, воплощаясь в алый туманный сгусток, уплывающий к высокому потолку.

      – Ты не хочешь быть человеком? – спросил он, наблюдая за туманом, который опускался. – Нет, ты не можешь быть им. Твой облик изменчив, прекрасная Нумера.

      Туман опустился над ним, нежно проплыл по лицу и полунагому телу. Казалось, что он, не просто касался кожи, а проникал сквозь неё, даря невероятно прекрасные ощущения неги и слабости, от которых кружилась голова, и уплывало сознание. Глум застонал, испытывая невероятное удовольствие и Туман, наигравшись с ним, резко взмыл вверх и устремился в вентиляционные потолочные решётки.

      – Постой, не уходи. Куда же ты? Останься. С тобой так хорошо, – шептал Глум, не находя сил вскочить с кровати и лишь, простирая руки к потолку.

      Туман уплыл, не вняв его мольбам, и больше никогда не просачивался в башню, мучая ожиданием сердце молодого анта. Тяжкие ожидания пришелицы из другой Галактики, больно ранили сердце Глума и вселили ещё большую уверенность его ненужности, которая поселившись в голове, пустила корни и в его жизнь.

      Ассия, видя физические страдания мужа и не зная его душевных мук, решила дать отдых Равивэлу, задумав слетать на землю Горячих Струй, понежить своё божественное тело теплом естественных источников Титарии. Имея мужа трибуна, получить выездную визу было несложно и Ассия, дожидаясь возвращения мужа со службы, собирала багаж. Равивэл не противился её отъезду и даже был рад, что никто не помешает ему прибывать в состоянии дрейфующей льдины, окружённой ледяным барьером непонимания, душевных тревог и маленькой надеждой на прощение. Он провожал её, сидя рядом в атмомобиле и она, не переставая говорить, утомляла его до тех пор, пока машина не зависла над кораблём дальнего следования. Парковочная платформа, располагаясь по внутренней окружности Обруча, делала возможной посадку в корабль прямо с воздуха, опуская пассажиров эскалаторным коридором с корабля на корабль, поэтому Равивэлу даже не пришлось спускаться. Стоя вверху, он провожал жену взглядом и не расточительной улыбкой, затаившей мимолётную грусть. Пассажиров, желающих лететь за пределы Обруча, было не много, поэтому посадка прошла быстро, и Равивэл вернулся домой ещё до заката солнца. Он много раз видел заходящее солнце, но этот закат показался ему особенным, предвещающим что-то мрачное. Розоватый полукруг, уже уронивший свою половину за горизонт, медленно оседал, принимая форму тонкого осколка, и ему казалось, что солнце навсегда покидает мерцающую планету и больше не взойдёт, оставив его в темноте и пустоте длинных прохладных анфилад, одинокого и раздавленного собственной виной. Но, оно возвращалось, продлевая его мучения, вызванные не отъездом жены, а отсутствием его любимой, которую он желал больше, чем прежде. Ассии не было, уже несколько лун. Вивьера появлялась в людных местах, под руку с братом или с молодым Альгудером, что приводило Равивэла в неслыханную ярость, будя в нём, не знаемую ранее ревность. Она радовала мимолётными взглядами,