Кони знают дорогу домой. Вера Салагаева

названного им, не её имени. Женщина, очаровательная, как сама Афродита, вставшая на её пути и названная женой, сделала её чувство возможным, но не допустимым, а его самого – мечтой, мифическим запретным плодом, которым можно любоваться, желать его, даже коснуться, но никогда не узнать его вкуса. Любимый и любящий, но связанный обещанием золотых именных пластин, он будет любить её в тревожных снах, и уходить с первым робким лучом восходящего солнца, как призрачный любовник, служащий двум женским сердцам. И иначе не будет, поскольку судьба и даже время не соединит два жизненных русла в одно единое, ибо их воссоединение не начертано пророчеством, которое не верит слезам, не подкупается жалостью и не признаёт любовь, родившуюся мимо рук Алой повитухи.

       Глава одиннадцатая.

      Ант Глум, сидящий в высоком кресле своей лаборатории, пристально смотрел в одну точку, в соринку, лежащую на столе, ту самую, которую он подобрал в секретной комнате Верховного анта. Сейчас, он положит её в раствор, налитый в контейнер, и поставит его в регенерационный инкубатор, чтобы спустя две луны вытащить оттуда готовый опечаток повелительного пальца Главура. И тогда, никто не помешает ему встать у Смертоносной Пушки и исполнить своё самое сокровенное желание, а если кто и помешает, то он будет на чеку. На этот случай, у него есть чуткий дрон, созданный им и названный им – «гизг» – гениальное изобретение Глума, способный чувствовать, не только приближение шагов, но и энергию идущего живого существа на довольно большом расстоянии, достаточным для того, чтобы скрыть улики и самого себя. Он создал его, ещё в детстве и очень гордился своим изобретением. Позже, он усовершенствовал его и вживил в мочку уха, придав форму серьги.

      Превратить неизменный, неукоснительно соблюдаемый, засевший занозой в сердце, порядок в хаос, было его заветной и главное достижимой, мечтой, уже отсчитывающей свои первые неуверенные шаги. Возвыситься над человеком, держащим его – гениального учёного на второстепенных ролях своего грандиозного спектакля под названием Власть, до сладостной истомы щемило сердце Глума, терзаемое тщеславием. Глум не был бунтарём. Он был тихим незаметным служащим, маленьким знаком препинания в историческом тексте, стремящимся встать в том его месте, где обычная запятая становится вершителем судеб, выбирая, казнить или миловать. Но, это будет потом, когда все тайны Аркадима, явят свою наготу и заставят содрогнуться величественный дром, спокойно спящий за зеленоватым сиянием Обруча. А сейчас, он старательно готовил снадобье из трав, выменянных у Собирателя – человека без принципов и семьи, увлечённого собирательством всего, что плохо лежит или выбрасывается за ненадобностью, за знание о Временных пещерах. Всё было готово, когда первый рассветный луч робко сверкнул в небе цвета туманной росы, и ант Глум довольно улыбнулся, предвкушая скорую и лёгкую победу.

      Предутренние штрихи – часы упоительного сладкого сна, не тревожимые ничем, даже Пирамидами, текли Туманом, заполняющим Чашу с монолитного мраморного основания до куполообразного потолка и идеально ровным отверстием,