Бла-бла-бла. Роман-каверза. Станислав Шуляк

назидательного не просматривается, – сказала Морякова.

      – И не надо никаких финалов, врут они, гроша ломаного не стоят, это я как писатель говорю, – убеждённо сказал Энгусов. – Хотя я, наверное, больше не писатель, и не следует им быть, это я прямо сегодня решил.

      – А финал был бы, Борис, – сказала девица, – если бы кто-то взял и вынес его… какой-то настоящий мужчина…

      «Это я, что ли, настоящий мужчина?» – кисло спросил себя Энгусов.

      Василий Абрамович, слыша весь разговор, вдруг встрепенулся.

      – А правда, Энгусов, – начал он с упованием, – вы мой лучший клиент, и я к вам со всем уважением сердца… может, бы взяли его да вынесли, куда недалече? А я бы за то в следующий ваш визит накормил-напоил до отвала за счёт заведения.

      Строго говоря, Энгусов не нанимался выносить никакие трупы из кабаков. Но труп букмекера казался таким невсамделишным (а вместе с тем совершенно реальным), девица же Морякова смотрела на него так назойливо, что Энгусов промямлил: «Да я его, поди, и не подниму!..»

      – А я помогу! – пообещала сия настырная женская самка.

      – Вот! – обрадовался кабатчик. – Она вам поможет!

      – Только и меня тогда за счёт заведения! – сказала Морякова.

      – За счёт, за счёт! – согласился Василий Абрамович.

      После некоторых колебаний Энгусов взял букмекера за подмышки, девица подхватила того за ноги, кабатчик услужливо распахнул перед ними дверь, и вдвоём они понесли, понесли…

      На улице стемнело, отовсюду доносились обыденные и заковыристые, русские звуки. Редкие прохожие – всяческие сетевые торчки, всяческая гуманная сволочь, либеральная мерзость, патриотическая шваль, разнообразные сословия и поколения и прочественные человеческие организмы – не слишком обращали внимание на нашу парочку прохиндеев и их ношу. Только бы не проехали полицаи, сокровенно сказал себе пьяненький Энгусов. Полицаев ему никак не жаждалось. У полицаев норов придирчивый. И должностная инструкция.

      Поначалу они вдвоём несли, обременяясь, потом понёс один Энгусов с облегчением, а потом и вовсе сунул труп под мышку и пошёл себе, и пошёл…

      Букмекер будто усох на глазах от своего мёртвого статуса

      – Ну, вот, теперь и финал есть, – сказала как будто из какого-то иного пространства Морякова. – Букмекер жил себе, жил, потом помер, и вот его вынесли дохлого.

      Но финала никакого, на самом деле, не было. Что это за финал такой? Девица Морякова куда-то затесалась (в смысле, запропастилась), вот так шла-шла рядом с Энгусовым, а потом – глядь! – и нет её. Да и где Энгусов оставил свою гадкую ношу – это, наверное, только один бох знает (не считая Энгусова).

      «Но вообще-то никакие финалы и на х.. не нужны!» – сказал себе Энгусов.

      Заявление при всей его пресловутости, мягко говоря, не бесспорное.

      Впрочем, ведь и вступления, и завязки, и кульминации нужны ничуть не больше.

      Не правда ли?

      Попрощаемся же