Бла-бла-бла. Роман-каверза. Станислав Шуляк

Абрамович, тоже испуганный, бросил букмекера.

      – Куда я воскрес? – хрипло вопросил оживший.

      – Куда-куда? – сурово ответствовал хозяин заведения. – Где помер, туда и воскрес. Кабак здесь! А ты думал – молельня?

      – Что за кабак? – спросил ещё. А глаза у него при этом такие… все белые, зрачками вовнутрь смотрят.

      – Кабак и кабак! Чёрный кабак!

      – Ну, вы нас и напугали! – льстиво встряла девица Морякова. – Мы-то думали, вы померли.

      – Он и помер! – сказал Бобриков. – Пульс отсутствовал.

      – Подумаешь, пульс! – отмахнулась девица. – Может, он умеет обходиться без него. Или просто выключил.

      – Где моё вино? – спохватился недавний покойник.

      Вино и вправду прежде оставалось, но его неприметно выпил Бобриков, заключивший, что при его заслугах – щупанье пульса – сие не зазорно. Вино букмекера хотел допить и Энгусов, сидевший ближе, но волюнтарист его опередил по природному бесстыдству и жизненной ангажированности.

      – Что вино? – сказал Бобриков. – Когда такое чудо!

      – Вино, вино! – засучил ногами – одной босой, другой обутой – букмекер. – Было, я помню!

      – А что ещё помнишь? – рассудительно разинул ротовую полость Энгусов.

      – То, что писатель ты. А что пишешь хоть? Литературу, небось?

      – Литература – говно, – истинно покоробился Энгусов, – литературу я больше не карябаю, уже третий день. А пишу всяческие резоны и намёки, и немыслимые словеса. Парадоксы, пасквили, пропажи и панихиды. Создаю буквенные прецеденты. Меня даже сам порядок слов уважает.

      – Ещё маслины помню, – вспомнил букмекер.

      – Маслины?

      – Чёрные, со вкусом марганцовки, были, помню.

      Что до маслин, то их съел Энгусов, неприметно, одну за другой, прямо с косточками. Чтоб не оставлять следов. Их всего-то и было… меньше десятка.

      – Ладно, – вздохнул Василий Абрамович. – Пойду ему нового вина принесу. За счёт заведения.

      – А как помер, помнишь? – не унимался писатель.

      – Кое-что, но в подробностях, – подумавши, ответил букмекер.

      – Расскажите, расскажите! – взвилась тут девица Морякова. – Каково это умирать?

      – Умирать, можно сказать, даже хорошо, – твёрдо ответствовал букмекер. – Только немного страшно, но это ничего – можно перетерпеть!

      – Ну, так как ты помер? – теребили букмекера. – Отчего?

      – Помер я от удушения!

      – Кто тебя удушил?

      – Удушил меня… чёрный шилишпёр, – сказал, как оттяпал хвост у котофея, букмекер.

      «Шилишпёр сегодня уже был», – мелькнуло в мозжечке у Энгусова.

      – Шилишпёр – это рыба такая! – подтвердил и сведущий в ихтиологии мужик Дунин. – Чем она тебя удушила – плавниками, что ль?

      – Никакими не плавниками – руками! – обозлился букмекер.

      – Руки у рыбы? – усумнился неугомонный Дунин.

      – Да, вот у рыбы-то и руки! И главное,