Исаев-Штирлиц. Книга 2. Пароль не нужен. Юлиан Семенов

– в шею.

      – Исаев! – закричал он. – Боже мой, Максим Максимович! Откуда здесь? Какая радость, а?! Исаев! Максим!

      Ванюшин вел Исаева через зал, к своему столику, и все аплодировали ему, прочувствованно повторяя:

      – Прекрасно! Чудно! Какая смелость!

* * *

      А в это время с потушенными огнями на владивостокский рейд входит полувоенный корабль. На носу, крепко вбив свое тело в палубу, стоит атаман Григорий Михайлович Семенов. Он щурит острые глаза, кусает ус, жует губами. Сейчас решается его судьба: быть ему верховным главнокомандующим всеми войсками России или Меркуловы окончательно одержат верх.

      Для всех его прибытие сюда – сюрприз, да еще какой! Всполошатся купчики, япошки изумятся – он из Токио тайком сюда, американцы ахнут; одни китаёзы рады, ждут, помощь обещали – только б японца с американом поприжать и самим царствовать. А хрен с ними! Играть – так ва-банк, иначе не стоит мараться.

* * *

      …А за ванюшинским столом тем временем дым стоял коромыслом. Обняв Исаева левой рукой, Ванюшин размахивал над головой правой и кричал:

      – Мы Пушкина не знаем, профессор! Мы – темень!

      – Но почему же! – возражал пьяный Долин. – Прекрасные строки, мы воспитывались на них. «У лукоморья дуб зеленый»? Это? Да? Ты – молчи! Ты, Фима, вертихвост, твой удел сейчас – шепот!

      – При чем здесь Пушкин и крах российской государственности? – задумчиво спросил Гаврилин.

      – При чем? А при том! Пушкин писал, что нет ничего страшнее русского бунта – бессмысленного и жестокого. Только тот может к нему звать, кому чужая шейка – копейка, а своя головушка – полушка! А мы что делали? Успенского с прислугой вслух читали, государя бранили при любом удобном случае – ради красного словца, забыв, что он прямой наследник Петра! Если что до конца Россию и погубит, так это разговорчики сытых интеллигентов! Пушкина читать надо, Пушкина!

      – Николай Иванович, – сказал Исаев, – вы помните, что Пушкин писал о наследниках Петра? Нет? Он писал, что ничтожные наследники северного исполина, изумленные блеском его величия, с суеверной точностью подражали ему во всем, что не требовало нового вдохновения. Таким образом, действия правительства были выше собственной его образованности и добро производилось не нарочно, между тем как азиатское невежество царило при дворе!

      За столом воцарилась тишина.

      – Когда мы работали у Колчака, – сказал Ванюшин, – вы этого Пушкина не цитировали.

      – Так ведь то ж при Колчаке, – легко улыбнулся Исаев. – Нет?

      – На кого вы сейчас работаете?

      – Я только что прибыл из Лондона, Николай Иванович.

      – Я не спрашиваю, откуда вы прибыли, я спрашиваю, кому вы запродались?

      – Я, право, затрудняюсь…

      – В таком случае вы обозреватель моей газеты с сегодняшнего дня.

      – Оп-ля! – сказал Гаврилин устало. – Вот так делаются дела. Ванюшин не просто король прессы, он у нас бизнесмен высшей марки! Вас ждет, Исаев, слава, а Николая Ивановича – новые подписчики. И перемежайте ваши статьи