Декабристы. Нестор Котляревский

от надежд, как от огня,

      Остались только дым и тленье.

      Они – мне огнь; уже давно

      Все жгут, к чему ни прикоснутся;

      Что год, что день, то связи рвутся;

      И мне, мне даже не дано

      В темнице призраки лелеять,

      Забыться миг веселым сном

      И грусть сердечную развеять

      Мечтанья радужным крылом.

[«Дума на смерть А. С. Грибоедова», 1829]

      Так текли годы, и мысль о близкой смерти все настойчивее и настойчивее тревожила фантазию поэта. Одоевский писал отцу:

      Меня чужбины вихрь умчал

      И бросил на девятый вал

      Мой чёлн, скользивший без кормила;

      Очнулся я в степи глухой,

      Где мне не кровною рукой,

      Но вьюгой вырыта могила.

[«Послание к отцу», 1836]

      Но вот каторга сменилась поселением; окончились и годы поселения: Одоевский ехал на Кавказ. На пути, за несколько верст до Ставрополя, он и его товарищ М. А. Назимов, сидевший с ним в одной повозке, увидели стаю журавлей, летевших к югу. «Приветствуй их!» – сказал Назимов своему товарищу и Одоевский ответил на этот вызов стихами, в которых опять прозвучало приветствие смерти:

      Куда несетесь вы, крылатые станицы?

      В страну ль, где на горах шумит лавровый лес,

      Где реют радостно могучие орлицы

         И тонут в синеве пылающих небес?

         И мы – на юг! туда, где яхонт неба рдеет,

         И где гнездо из роз себе природа вьет;

      И нас, и нас далекий путь влечет…

      Но солнце там души не отогреет,

      И свежий мирт чела не обовьет.

      Пора отдать себя и смерти, и забвенью!

      Но тем ли, после бурь, нам будет смерть красна,

      Что нас не севера угрюмая сосна,

      А южный кипарис своей покроет тенью?[122]

[«Экспромт», 1838]

      И чем ближе подходил поэт к 1839 году, последнему в его жизни, тем явственнее слышался ему этот призыв смерти. Среди его стихотворений есть одно, очень сильное и мрачное, написанное неизвестно по какому случаю и обращенное к какому-то женскому образу, если под этим образом не разуметь души самого поэта. Это – очень яркое изображение предсмертной агонии.

         Зачем ночная тишина

      Не принесет живительного сна

         Тебе, страдалица младая?

      Уже давно заснули небеса;

      Как усыпительна их сонная краса

      И дремлющих полей недвижимость ночная!

      Спустился мирный сон, но сон не освежит

         Тебя, страдалица младая!

         Опять недуг порывом набежит,

      И жизнь твоя, как лист пред бурей, задрожит,

      Он жилы нежные, как струны напрягая,

      Идет, бежит, по ним ударит, и в ответ

         Ты вся звучишь и страхом и страданьем.

         Он жжет тебя, мертвит своим дыханьем,

         И по листу срывает жизни цвет…

         И каждый миг усиливая муку,

      Он в грудь твою впился, он царствует в тебе.

      Ты вся изнемогла в мучительной борьбе;

      На выю с трепетом ты наложила руку;

         Ты вскрикнула, огнь брызнул из очей,

         И на одре безрадостных ночей

      Привстала, бедная:

122

Перечитывая через год это стихотворение в списке бар. Розена, Одоевский прибавил следующие строки:

И что не мерзлый ров, не снеговой увалНас мирно подарят последним новосельем,Но кровью жаркою обрызганный чакалГостей бездомных прах разбросит по ущельям?(Сочинения А. И. Одоевского. С. 71).