Об пол. Владимир Алексеевич Дивинский

вам соболезновать?

      – Соболезнуйте ему. И всем тем необычным, артистичным, творческим и романтичным, что вились вокруг него.

      Он хотел сказать что-то деловое и саркастичное, в стиле допросов в «Твин Пиксе», но она продолжила сама, некоторые слова жуя зубами, сжимавшими сигаретный фильтр.

      – Вы меня не поймёте. Он студент, и я студент: вместе мы – почти здоровая ячейка общества. Он рисует, я готовлю тирамису на остатки зарплаты. В квартире воняет пастелью, – рассказывала женщина. – Потом родилась Лина… Вы знаете, в честь кого названа моя дочь? В честь Дэвида Линча. Он прокрался в паспортный отдел и всё изменил, сука… На нём ещё была рубашка, как у этих усатых художников в детских книжках. Которые я одна покупала для дочери вместе с питанием, лекарствами и этой чёртовой ванночкой, которая свалилась с девятого этажа. А он рисовал. Проводил время. Вдохновлялся дочерью. В общем… он ушёл сам. Я только дала понять, что ему здесь не место.

      Маус украдкой потушил сигарету об облупленную плиту. Дым окружал женщину, как в бездарных триллерах, пахло серединой летнего дня.

      «Зачем вы с ним так? А как же дочь… Она же должна понять, что такое счастье!» – обязательно сказал бы он.

      Но сколько людей уже ей это сказали? Сразу, понимая суть ситуаций и людей из этой истории.

      Маус не хотел переворачивать то, что в него самого вдалбливали… Но, может быть, некоторые пары имеют право на несчастье?

      Они молчали, снова курили, потом женщина поднялась, чтобы наполнить ещё один стакан. В этот момент Маус неловко вскарабкался на костыли. Сквозь зубы спросил:

      – Можно?

      И аккуратно обнял её, старательно балансируя, а потом вовсе упёршись в холодильник спиной.

      – Как вас зовут? – спросил он.

      – Это неважно. Я просрочила паспорт, чтобы у меня не спрашивали имя и возраст.

      Он ослабил руки, она продолжала тихо дышать ему в плечо.

      – Спасибо, Маус. Только зачем? То есть, конечно, вы хотели меня подбодрить, и мне впервые спокойно за последние два года, но всё-таки… Зачем?

      – Потому что я хочу чего-то хорошего, наверное… Для себя и для всех людей. Мой Терапевт сказал мне, что я достоин. И вы достойны… Наверняка просто этого никто не понимает. Пока что.

      – Вы из-за ноги так плохо излагаете мысли?

      – Мне казалось, что неплохо.

      – И всё-таки вам нужно подтянуть навык. Так что заглядывайте. А сейчас пошёл прочь, Маус.

      – Как вас всё-таки зовут?

      – Алиса.

      – Богиня утренней зари?

      – Ну и идиот же вы.

      Она вымученно улыбнулась, пока он подбирал свою конечность и ломился на выход. Спиной он услышал, как мама Лины прерывисто зарыдала, стуча кулаком по кухонному столу.

      И ещё в квартире было чисто, и свет проникал через сияющие, идеально вымытые окна.

* * *

      И зачем он мучился с покрывалом?

      Маус как раз выправлял последний из четырёх пушистых уголков, лежавших на диване, когда девушка постучала, а собака положила лапы на дверь.

      Ещё он вымыл пол, разъезжая по линолеуму на всё том же стуле, и, согнувшись,