Об пол. Владимир Алексеевич Дивинский

перебрасывая из ладони в ладонь дешёвые солнечные очки с круглыми зелёными стёклами, – из-за чего возникло ощущение, что я так долго тебя знаю. Просто у меня всё получилось.

      – А сегодня мы будем работать?

      – Мы никогда не работали, Маус.

      – Да, помню. Мы думали и…

      – И говорили.

      Терапевт наконец опустился на стул.

      – Ты мне друг. Хотя не исключено, что это стокгольмский синдром, – сказал Терапевт.

      – В каком плане?

      – В том, что я, без тени самолюбования, тебя спас. И отдал тебе часть своего больного сердца.

      Маус в ответ промолчал, убирая бутылку «Чиваса» в шкаф. Время придёт, а сейчас Терапевту нужны чай и отсутствие разговоров о чём-либо вредном.

      – Курить хочется, – проговорил Терапевт.

      – А нельзя?

      – Ну вот так. Пришла хуйня, откуда не ждали.

      – Всякое в жизни бывает. Я знаю, о чём говорю, – ответил Маус.

      – Да. Ты в этом точно лучше разбираешься.

      – Ты будешь чёрный или зелёный? – Маус потом долго будет спрашивать себя, зачем он сменил тему. И не поймёт.

      – Чёрный и без сахара. И завари нормально.

      Терапевт откинулся на стуле и спросил:

      – Сколько тебе лет?

      – Ты уже спрашивал. На первом сеансе, когда я ещё через весь город пёрся в тот дебильный кабинет. С пальмой.

      – Я её выбросил.

      – Уважаемо, – хмыкнул Маус.

      – Ну, так сколько?

      – У меня нет возраста. Где-то между двадцатью годами и тысячей световых лет.

      – А что ты ответил в первый раз? – задал вопрос Терапевт.

      – Что я не знаю.

      – Но ты и сейчас не знаешь. Ответь мне, что изменилось?

      – Сейчас я не боюсь.

      Маус нажал кнопку на чайнике и повернулся, не пытаясь спрятаться от ветра из окон глаз Терапевта.

      – Да. Мне добавить к этому нечего. Ты перестал бояться себя, своего возраста и своего обрубка. Себя. Понимаешь?

      – Да. И… других. Теперь я только злюсь, но я и над этим работаю.

      Молчали, пока не вскипел чайник. После этого уселись морщиться над огромными чашками, громко пыхтя и заедая кипяток слоёным печеньем.

      – Что завтра будешь делать, Маус?

      – Пройдусь.

      – Будешь задавать вопросы?

      – Да. Как и всегда.

      – Сколько ты сидел дома?

      – С момента последнего выхода? Два месяца. Да и тот раз вряд ли считается. Спустился на лифте, допрыгал до почты, забрал газету.

      – А завтра ты собрался марафон бежать?

      – Нет.

      – Именно. Никто не требует от тебя пародировать «Мирного воина» и прыгать через себя. Просто кайфуй, как мы с тобой кайфовали. От каждого действия. А ещё лучше – от того факта, что его совершаешь именно ты. Человек, в которого никто не верил. И не забывай включать голову.

      – Ты верил.

      – А по-другому и не могло быть. Завтра у тебя будет охуенный день. А сегодня – прекрасный вечер.

      Потом они перетащили свои туши в гостиную-спальню, где стали смотреть «Королевство полной луны».