Там, где пахнет лопухами. Повесть. Алекс Лоренц

всё терпким соком…

      Поздновато для лопухов.

      Тьма стала рассеиваться, дождь – крепчать. Холод торопливо отступал перед душным теплом, напоённым влагой.

      Оказалось, Ванька скатился по насыпи чуть подальше забора.

      Стало жарко, дождь заметно окреп. Зелень буйствует. Раскисшая грунтовка – не то узкая дорога, не то широкая тропа меж двух высоких дощатых заборов. Всё по-летнему.

      Это и есть лето! Но как?!

      Впереди на дороге – мальчишка. Дверь в заборе приоткрыта. Мальчишка с кем-то беседует. Или просто слушает… смотрит… издали за шумом дождя толком не разберёшь.

      Надо спросить у пацанёнка… А что спрашивать-то?

      Ванька на миг замешкался, задумался, а потом решил: да всё равно что! Главное – убедиться… в чём?

      С каждым шагом ему всё больше казалось, будто он где-то уже видел этого мальчугана. Что там у него на футболке? Львёнок? Да, львёнок. Футболка какая-то девичья, не девичья – не поймёшь. У Мишки в детстве такая была – его за неё постоянно чмырили во дворе. И шорты такие же, как у этого, – короткие, красные…

      Лицо вроде похоже… а вроде и не похоже…

      Мелкий сорвался с места и скрылся за поворотом. Всплески грязи потерялись за пеленой дождевого шума.

      Ванька выругался.

      Что происходит? Перед тем как он ударился головой и потерял сознание, была глубокая осень. Сейчас лето…

      …как тогда. Когда они вдвоём с Лёшкой вот здесь, точно вот здесь, убегали от маленького Мишки, а тот торопился следом, пыхтел, задыхался. Он никогда тут не бывал раньше и больше всего на свете боялся потеряться в незнакомом, безлюдном месте. А эти двое бежали лёгкой трусцой да посмеивались, изредка оглядываясь. А потом Мишка отстал-таки, силёнки кончились. Ванька и Лёшка вернулись домой чуть раньше, хоть и сделали большой крюк, – бог знает, где Мишка всё то время плутал. Явился весь мокрый, встрёпанный, вымотанный. Сам не свой – личико осунулось, словно бы постарело. А они продолжили измываться – взялись убеждать его, что пришёл он не домой, а в точно такой же двор, но в Москве. И что нет в квартире на четвёртом этаже его мамы…

      Криво сколоченная, кособокая дверка в заборе оставалась приоткрытой. С мыслью спросить что-то – Ваня сам не знал что – он подошёл, но не слишком близко. Остановился напротив. В проёме – девочка лет десяти-одиннадцати. Видавшая виды несуразная одёжка – чёрные брючки и пиджачок, громадные оранжевые помпоны вместо пуговиц. Шевелюра огненно-рыжая, взъерошенная. Улыбка широченная, от уха до уха. Неприятная. Глаза вроде и на тебя глядят не отрываясь, но как будто при этом мелко-мелко бегают, мечутся. Рукой держит за волосы куклу – тоже рыжую и в похожей одёжке. Да это ж та самая девочка, что напугала его у ворот!

      Да уж, немудрено в темноте испугаться такой страхолюдины, пусть и маленькой. При дневном свете – дело другое.

      – Девочка, а ты не знаешь… – начал было Ванька.

      – Тебя как звать? – пискляво перебила та.

      – Ваня, –