Сон № 9. Дэвид Митчелл

тебе приснится, что ты падаешь и бьешься о землю, ты на самом деле умрешь, прямо в постели.

      Какое-то время Андзю продолжает жевать.

      – Кто так говорит?

      – Ученые так говорят.

      – Чепуха.

      – Ученые это доказали!

      – Если тебе приснилось, что ты упал, ударился о землю и умер, как может кто-нибудь узнать, что тебе снилось?

      Я обдумываю эту мысль. Андзю молча наслаждается победой. Лягушки то начинают свой концерт, то умолкают, будто миллионы маримб[34]. Где-то далеко спит море. Мы громко жуем одну омоти за другой. Вдруг Андзю начинает говорить странным голосом – я не помню, чтобы она когда-нибудь раньше так говорила:

      – Я больше не вижу ее лица, Эйдзи.

      – Чьего лица?

      – Маминого. А ты?

      – Она болеет. Она лежит в специальной больнице.

      Голос Андзю дрожит.

      – А если это неправда? А?

      – Это правда!

      У меня такое чувство, будто я проглотил нож.

      – Она такая же, как на фотографиях.

      – Это старые фотографии.

      Почему сейчас? Андзю вытирает глаза ночной рубашкой и отводит взгляд. Я слышу, как она стискивает зубы и давит что-то в горле.

      – Сегодня после обеда, когда ты был на тренировке, Пшеничка послала меня в магазин госпожи Танака купить пачку стирального порошка. Там была госпожа Оки со своей сестрой из Кагосимы. Они стояли в глубине магазина и не сразу меня заметили, поэтому я все слышала.

      Нож вонзается мне в кишки.

      – Слышала что?

      – Госпожа Оки сказала: «Эта девчонка Миякэ, конечно, здесь не показывается». Госпожа Танака сказала: «Конечно, у нее нет на это права». Госпожа Оки сказала: «Не смеет. Бросила двоих детишек на бабушку и дядьев, а сама живет в Токио со своими роскошными мужчинами, модными квартирами и машинами». Потом она увидела меня.

      Нож поворачивается. Сдавленно всхлипывая, Андзю ловит ртом воздух.

      – И что?

      – Выронила яйца и поскорее вышла.

      В лунном свете тонет мотылек. Я вытираю Андзю слезы. Они такие теплые. Потом она отталкивает меня и упрямо съеживается.

      – Послушай. – Я гадаю, что бы такое сказать. – Эта госпожа Оки со своей сестрой из Кагосимы и госпожа Танака вместе с ними – ведьмы, которые пьют собственную мочу.

      Я предлагаю ей кусок маринованного дайкона, но Андзю качает головой. Лишь бормочет:

      – Разбитые яйца. Повсюду.

* * *

      «Фудзифильм» показывает 02:34. Спать. Спать. Ты засыпаешь. Твои веки тяжелееееееют. Дайте мне поспать. Пожалуйста. Мне завтра на работу. Уже сегодня. Закрываю глаза – и вижу тело, падающее в никуда. Кубарем. Таракан до сих пор сражается с клеем. У тараканов есть особые органы чувств, благодаря которым они пускаются наутек еще до того, как информация об опасности поступит в мозг. И как только ученые выясняют такие вещи? Тараканы даже книги едят, если не попадется ничего посочнее. Кошка бы вышибла из Таракана дух. Кошка. Кошка знает тайну жизни и смерти. Среда, вечер, я возвращаюсь

34

Африканский ударный музыкальный инструмент.