Сон № 9. Дэвид Митчелл

это всего лишь наши воспоминания.

* * *

      Луна передвинулась. Успокоившись, Андзю маленькими глотками пьет чай. Я где-то на границе между сном и бодрствованием. Изо всех сил пытаюсь вспомнить мамино лицо. Мне кажется, что я помню запах ее духов, но точно сказать не могу. Чувствую, как Андзю устраивается внутри калачика, которым я свернулся. Она все еще думает о маме.

      – Последний раз мы с ней виделись в доме дяди Толстосума в Кагосиме. Когда в последний раз уезжали с Якусимы.

      – В день рождения секретного пляжа. Два года назад?

      – Три. Два года назад был день рождения надувной лодки.

      – Она уехала так неожиданно. Пробыла целую неделю, а потом просто исчезла.

      – Хочешь, расскажу секрет?

      Я тотчас просыпаюсь.

      – Настоящий?

      – Я уже не маленькая. Конечно, настоящий.

      – Тогда давай.

      – Пшеничка велела никому не рассказывать, даже тебе.

      – О чем?

      – О том, почему она тогда уехала. Я говорю о маме.

      – И ты молчала три года? Я думал, она уехала, потому что заболела.

      Андзю зевает, демонстрируя равнодушие к тому, что я думаю или думал.

      – Расскажи.

      – В тот день я плохо себя чувствовала. Ты был на футбольной тренировке. Я делала уроки за столом на первом этаже. Мама стала готовить тэмпуру[37].

      Голос Андзю будто надломился. По мне, лучше бы она рыдала.

      – Она макала в тесто разные странные вещи.

      – Какие странные вещи?

      – Несъедобные. Свои часики, свечку, чайный пакетик, лампочку. Лампочка лопнула в кипящем масле, а мама нехорошо засмеялась. Кольцо. Потом она положила все это на блюдо со слоем мисо[38] и поставила передо мной.

      – И что ты сказала?

      – Ничего.

      – А она?

      – Она сказала, что это игра. Я сказала: «Ты пьяная». Она ответила, что это все из-за Якусимы. Я спросила, почему она не может играть без выпивки. Она спросила, почему мне не нравится, как она готовит. Она велела, чтобы я съела свой ужин, как примерная девочка. Я сказала: «Я не могу есть такие вещи». И она рассердилась. Помнишь, какой ужасной она иногда бывала, когда приезжала к нам? Я не помню, как она выглядит, но это я помню.

      – Что было потом?

      – Пришла тетя Толстосум и увела ее в спальню. Я слышала… – Андзю глотает слезы. – Она плакала.

      – Мама плакала?

      – Тетя Толстосум вернулась и сказала, что если я кому-нибудь расскажу об этом, то может прийти плохой доктор и забрать маму. – Андзю хмурится. – Поэтому я вроде как заставила себя об этом забыть. Но не по-настоящему.

      Ухает сова.

      Я должен заснуть. Андзю покачивается, медленно-медленно.

      Вдалеке лает собака, потревоженная реальностью или воспоминанием.

      – Не езди завтра в Кагосиму, Эйдзи.

      – Я должен ехать. Я защитник.

      – Не езди.

      Я не понимаю.

      – Почему?

      – Тогда поезжай. Мне плевать.

      – Всего на два дня.

      Андзю

37

Рыба, морепродукты и овощи, жаренные в кляре.

38

Ферментная паста из соевых бобов.