Сороковник. Книга 2. Вероника Горбачева

даже хорошо, что я осталась одна, неожиданно думаю. Теперь, когда приходится всё делать самой, в полном объёме, я и рассуждать начинаю в полном объёме. Сэр Майкл, а не этого ли вы хотели? У меня и на ваш счёт завелись кое-какие мысли, мой дорогой друг, но маловато данных.

      Иду по дороге к просвету между деревьями, и думаю: а ведь если сравнить меня теперешнюю со мной же, десятидневной давности – большая разница обнаружится. И какая пропасть времени прошла, страшно подумать! Десять дней – как десять лет.

      А на выходе из рощи меня подстерегает мерный гул: жужжанье тысяч прозрачных крылышек. Ульев здесь не меньше, чем там, «за границей», только расставлены они немного иначе – прямо среди деревьев. Здесь западная сторона, послеполуденное солнце жарит сильное, вот и стоят ульи в тени, спасаясь от перегрева. А просыпаются пчёлы на этой стороне позже.

      Вовремя я отослала Тейлора. Здесь ему пришлось бы туго. Мне-то пчёлы не страшны, в своё время дед меня натаскал так, что ежели нужно было пройти мимо ульев, то мы с ним делали это даже без намордников… простите, без защитных сеток и без дымаря. Пчёлы намного острее собак чувствуют эмоции и адреналин, вырабатывающийся при страхе, поэтому лучшая защита – спокойствие. Вот только не знаю я характера здешних летучек, ну да это ничего. Если даже они по натуре своей несколько агрессивны, постараюсь их не раздражать. Парфюм на мне отсутствует, резких запахов нет. Бояться – не боюсь. Приготовимся…

      Впоминаю дедову делянку с гречихой, а по соседству – полоски люцерны и фацелии. У деда последние несколько лет жизни не было сил вывозить пасеку на поля, поэтому он засевал свои тридцать пять огородных соток медоносами – и не для того, чтобы самому мёдом потом затариться, а чтобы его любимицы на зиму запаслись как следует. Если лето выпадало дождливое или засушливое и взятка почти не было, он даже качку не затевал, вытаскивал рамку-другую – внуков побаловать сотами, а всё остальное оставлял в ульях.

      Вот эту любовь и дедовское обожание я с собой и несу. И даже ударяющая с налёту в лоб пчела меня не смущает, впрочем, как и я её. Оглушённая, она на несколько секунд зависает в сторонке и улетает. Я едва успеваю заметить лиловые обножки, под цвет нектара. В улей пошла, гружёная…

      Выхожу на луг и замираю в восхищении. Тучи, тучи и тучи пчёл. Хорошо, что дорога прорезает и это разнотравье, потому что иначе пришлось бы мне идти прямо по нему, тогда уж неизвестно, чем бы дело закончилось… Иду спокойно, не вызывая к себе интереса. Жужжание, наполняющее воздух, вдруг напоминает о том злосчастном дне, когда мы с Магой обменялись заклятьями. Отчего тогда я слышала почти такой же странный звук?

      Скорее всего, он был только у меня в ушах. Я слышала магию, свою или некроманта – не знаю. Может, и его, инородную для моего мира и потому более заметную, но теперь спросить не у кого.

      Что заставляет меня обернуться, когда рои остаются позади? Память о дедушке? Желание полюбоваться лугом в последний раз? У меня на глазах над макушками травы, стремительно разогнавшись