Горький вкус карри под тенью Тадж-Махала: год как жизнь. Наташа Дол

– их парня. Общего, что ли?

      Как-то я заметил ту самую. Ну почти красавица, с висящими серьгами. В черном облегающем платье. Но теперь она млела в объятиях своего бойфренда. Какое там смотреть на меня.

      Я поглядывал в нишу около танцпола. Там терлась моя сестра с этим придурком. Неприятно увидел, как он весьма собственнически и как-то извращенно хлопает ее пахом по ягодицам, словно спариваясь. При этом его возбужденные, горящие неким безумием глаза, с вызовом смотрели на меня: любуйся, я что хочу, то и делаю с твоей сестричкой. Ты не мужик! Мне стало противно, но я прикрылся пьяной улыбкой, что не сползала с лица и отвернулся.

      Вспомнился некий Юра, с которым ходил на теквондо. Он рассказывал, как на дискотеку тоже пришел с сестрой. К ней приставал один. Он предупредил его, что она, мол, с ним. После чего дал в глаз. Я его еще спросил за что же. Все равно же ей выходить замуж, иметь парней. Зачем отпугивать? Не для того же, чтобы она осталась старой девой.

      – Дак то одно, говорит, а что он будет тут писей ей попу тереть? Я и дал ему за неуважение.

      Да, я понял за что он боднул того. Тот, прежде всего, бросал ему вызов. Ты не мужик.

      Но теперь я оставил все как есть. Надо еще решить, нужно ли мне играть блюстителя чести и к чему это приведет. Затворницей я сестру оставлять не собирался.

      Слегка омраченное настроение мыслями постарался скрыться из глаз. Алкоголь улетучился. И начал замечать признаки усталости. Да и разочарования. Я потерял всякую надежду с кем-нибудь познакомиться.

      Тем не менее, какие-то незримые, сладко опьяняющие голоса продолжали петь о том, что веселью не будет конца. От виска и из под мышек потекли прохладные ручейки. Интересно, если кто-нибудь с улицы свежий вошел бы, почуял бы горячий запах тел?

      Никто внутри толпы этого не замечал.

      Танцевал весь бар. Не хватало места. Танцевали около столов, за столами. Не хватало еще на столах. Я притомился. Присел за один столик. Колени, как два года назад, ныли. Моя страстность прошла вместе с остатками слабого пива. Я осунулся, горя всем телом.

      Сквозь черные силуэты проскользнула ко мне сестра.

      – Ну ты как, еще не натанцевался? А то я устала. И надоело.

      Я искренне согласился.

      – Да, Наташ, мне скучно стало. Никого не подцепил. Нечего тут и делать больше.

      – Уже не выношу этого хмыря. То за столиком лизаться лез, то потом откровенно звал к нему. Я тебя хочу, я тебя люблю. Гандон. И до того ведет себя пошло, что мне даже стыдно стало: будто я, представь, Орбиту изменяю. Смешно, да?– я усмехнулся, с горечью. – Я еще Орбита чудовищем считала… жаль, мне нормальные парни не попадаются. Этому пришлось даже оплеуху отвесить – никогда так не делала. Да еще мне, пока ты танцевал, пришлось самой шестьсот рупий за пиво заплатить. Как же я себя за слабость презираю.

      Подошел запыхавшийся Ману. Мы сказали ему о своем решении. И втроем протиснулись к выходу. Спустились по лестнице. Думаю, не долго уже веселиться толпе, раз ее зачинщик испарился.

      На