Горький вкус карри под тенью Тадж-Махала: год как жизнь. Наташа Дол

начали уговаривать на страшные цены. Мы сказали, что нам нужно до Кандари.

      – Хандред рупий. Очень далеко! – перекрикивали друг друга.

      Мы, еще такие неопытные и неотесанные, и то почуяли обман. Вышли на улицу. Там их кучи этих рикш.

      Что нам делать? Ночь. Мы одни. И не хотим ехать за сотню. И настоящих цен не знаем. А если откажемся, не здесь же ночевать. Пешком не дойдешь. Это явно напоминало шантаж. Снова отчаяние овладело нами, но тут мы увидели Тануджу с ее подругами.

      Ринулись к ним.

      – Тануджа, привет, за сколько вы едите до Кандари? Можно с вами?

      – За 50 рупий. Но у нас тесно. Чемоданы.

      – Эх, вы! – я устыдил лжецов. – Врать.

      Но они стали наглеть и отказываться везти нас. Мы пошли по рядам, оповещая всех заранее: за 50. Насмешки. Театральные взмахи рукой. Один из последних не выдержал и молча поманил следовать за ним к его повозке.

      Я помог ему вытащить его драндулетину из ряда остальных, потянув рукой       за решетку над колесом. Раздались недовольные возгласы других. Но напрасно. Мы уже мчались по черной Агре, потому что уличные фонари не работали и путь нам освещал только образ очаровательной Тануджи, которую мы, похоже, стали обожать еще больше.

                              17

      Не заходя в общагу, я увидел через дорогу Зафара и направился к нему. Тот развалился на табурете у ворот и трепался как обычно с сикодями, поигрывая их дубинкой.

      – Приехали, наконец? – спросил он.

      Я не знал как начать.

      – Суки они оказались. Мы с ними поругались, – выпалил я без предисловий.

      Он привстал в изумленьи, округлив глаза.

      – С кем?

      Неужели они не доклали ему, какими сволочами мы оказались.

      – С телками этими. Юли, Тани, Мадины. Проститутки они. Бабы базарные.

      Зафар начал успокаивать.

      – Нет, Саш, не надо. Не смотря ни на что нам надо держаться вместе.

      – Какой вместе?! – я вскричал. – Ты бы видел как они нас. Ты же вон не стал с нагаленцем дружить.

      С этим он согласился. Только качал головой и охал. Тема себя исчерпала. Он не стал вдаваться в подробности. А я повернул к себе.

      К моему приходу, оказывается, на нашем этаже прибыло пополнения. Два сухих черных парня. Зафар доложил, что с ними еще две девчонки. Парни немного стеснялись и я не стал приставать к ним с расспросами.Их поселили напротив вьетнамцев. Один был длиннющий и худющий. Похож на джина. А другой маленький, тщедушный, с красивыми живыми глазенками и религиозными наколками на руках. Запястья обмотаны нитками, увешаны браслетиками. Позже узнаю, что он вроде религиозного песнопевца на родине, или брахмин. У него свои последователи, паства ли. Приехали они из какого-то Тринидада. Где это, бог его знает.

      День кончился.

      Мне хотелось выспаться и я соизволил придти только к нудному Шриваставу. Наташа сообщила мне новость, которую я и так уже знал. А поскольку тринидадка уже ушла, я ее не видел. Да и зачем? Когда я вот-вот заполучу пухленькую суринамку с лицом, как с обложки «Вок».

      Наступил