Горький вкус карри под тенью Тадж-Махала: год как жизнь. Наташа Дол

друзей и тихонечко поплелись. Мы привычно за ними. И тут до меня дошла вся нелепость происходящего.

      – А какого хрена мы за ними идем, Наташ? Пошли они… что мы, маленькие? Сами погуляем. Все найдем и посмотрим.

      Наташа, удивленная моим свежим мыслям, покачала головой и мы хлопнули по рукам. Тут же у развала приглядели дешевую карту Дели. И с развернутой стояли, пока к нам не подошел невысокий парнишка и не предложил пройтись в гософис турфирмы, где можно получить беслатные консультации, карты и буклеты.

      – Вот так и надо было сразу, – взбодрился я. – Как только мразь всякую скидываешь с себя, сразу жизнь налаживается.

      На втором этаже уютного светлого офиса нас встретил длинноволосый, чуть хрипловатый парень, модно одетый. Он важно раскачивался в кресле и бросал жадные взоры на Наташу.

      – Идемте сегодня со мной на дискотеку, – предложил этот Ману.

      – Почему же и нет?!

      Как только мы с шумихой злобы расстались со своими сокурсниками, мне жутко захотелось принять душ, словно ошметки чужой ненависти повисли на мне черной густой грязью.

      Когда я встал под струи горячей от солнца воды, потому что бачок на крыше накалился уже к десяти часам, я продолжал слышать за стенкой пересуды хохлушки, Кузьминой, таджички, грузинок. Они специально теперь шумно обсуждали разрыв. Я нервно усмехнулся всем телом. Что теперь делать? Как сможем мы без них? В эту минуту я ненавидел их. Одновременно я клял себя, что всегда не умел заводить друзей. И мне было страшно в этом огромном, шумном, запеченном, как на жаровне, Дели. Я замурлыкал какую-то крутившуюся на уме мелодию. Да погромче.

      И долгожданная дискотека…

      Всю дорогу Ману, сидя между нами в авторикше, а не в машине, убеждал меня:

      – На входе, если скажут, что тебе нельзя без пары, тебе придется уйти. Одному. А мы с Наташей пойдем. Договорились?

      – Нет. Мне такая идея не нравится, – неуверенно я стоял на своем. – Оставить ее одну… ночью…

      – Я же с ней, Алекс! – раздраженно он всплеснул руками (насколько позволяла узкая кабинка).

      – Нет, Ману, если меня не пропустят, мы с сестрой возвращаемся! – я старался играть роль крутого брата-охранника сестриной чести. Хотя любой Ману сразу понимал мою мягкотелость.

      Ману фыркнул, мстил мне, дразня:

      – О, Алекс, говори на английском. Что ты как… смотри какой у меня йоркширский акцент, – а сам уже распускал руки.

      – Саш, во урод, уже лапать лезет, – жаловалась Наташа и я, как мог, пытался внушить ему придерживаться рамок приличий.

      – Алекс, ты просто пойми, – усмехался он, – Наташа тебя стесняется, и все. Ты нам мешаешь.

      – Нет, она стесняется тебя… – я чувствовал себя жалким хмырем, который не может дать в морду.

      Рикша остановилась у неприметного здания, проехав мост. Как я ни глядел во все глаза, страшась подвоха и стараясь запомнить куда мы приехали, ничего не получилось.

      Мы благополучно выкарабкались наружу. Ману великодушно расплатился за троих моими деньгами и не вернул нам сдачу. А я постеснялся потребовать свое.

      На входе в клуб стояли