Баллада о неудачниках. Юлия Стешенко

для детей безопасен – насколько вообще может быть безопасен для детей лес.

      – Мы тоже, милорд. Но вчера Мэгги пошла полоскать белье – и не вернулась. Только корзина на берегу осталась валяться, и рубашки на кустах развешаны.

      И рубашки, значит, развешаны.

      Доброе, мать твою, утро.

      И кстати, вопрос без ответа – что вообще за дерьмо творится в Нортгемптоне?

      Остальных я уже не слушал, хотя служебное рвение и проявил. Парню пообещал найти вора, девице – коварного соблазнителя. А вот теток с курицей попросту выгнал – потрава в виде перерытой грядки с морковкой не показалась мне заслуживающей внимания. При всем моем искреннем служебном рвении. В задницу морковку. Не в прямом смысле, я имею в виду.

      Глава 9, в которой Марк делает открытие

      Я приготовился к штурму, но крепость сдалась без боя. Дверь открыла не эта кошмарная саксонка, а заспанная де Бов, замотанная во что-то вроде ярко-зеленой туники с разрезом спереди. Шнуровки не было, и держалась эта штука только на поясе, не то чтобы туго затянутом. На тунике были желтые цветы и птички, а под туникой ничего, кроме самой де Бов, не было. Не такая уж она, пожалуй, и тощая, если приглядеться. Хотя сиськи все же маловаты.

      Де Бов зевнула и потерла кулаком правый глаз.

      – Ты вообще спишь?

      Я отвлекся от птичек – и всего, что под ними. Какое, нахрен, спишь? День на дворе!

      – Прошу прощения. Не знал, что потревожу ваш сон. Я могу подождать, когда вы переоденетесь.

      – А смысл? – загадочно вопросила де Бов. – Входи.

      Она развернулась и скрылась в глубине дома. Ну что ж, если так хочет дама… Я пожал плечами и двинулся за желто-зеленым сигнальным огнем. Де Бов обнаружилась на кухне. Она возилась у шкафчика, доставая какие-то горшочки, связки травок и кружки. Туника выразительно облепила задницу. Я тактично опустил глаза и тут же наткнулся взглядом на голые лодыжки. Сквозь белую кожу над щиколотками просвечивали голубоватые венки. Де Бов переступила с ноги на ногу, потерла ступню, стряхивая прилипший мусор. Ну вот что мне, зажмуриться, что ли?!

      – Садись, – де Бов махнула рукой на лавку у стола. – Я сейчас.

       Она сыпанула в кружки сухих листьев, залила из кувшина водой, сжала на миг ладонями. Забурлило, из кружек повалил пар.

      Интересно, а если она за голову кого-то ухватит, мозги так же вскипятить может?

      Де Бов пододвинула одну кружку мне, поставила на стол тарелку с печеньем, мед и соль – очень ровную, очень белую и очень чистую, как первый снег.

      – Теперь рассказывай, – она зачерпнула ложкой соль и высыпала в отвар. Я вылупил глаза.

      – Вы это солите?!

      Не знаю, почему меня так поразило именно это. Я сижу на кухне у ведьмы, собираюсь пить какое-то зелье и, может, рискую бессмертием души. Ну, если вдуматься. Но нет, по-настоящему пугает меня мысль о необходимости пить рассол с печеньем. Идиотизм же.

      – Рехнулся? Это сахар, – де Бов пихнула ко мне горшочек. Я осторожно взял ложку. Для сахара эта штука была слишком белой. – Давай, давай, попробуй.

      Я колебался.

      Да