Баллада о неудачниках. Юлия Стешенко

Из них выпал усохший до каменной твердости сухарь. Карта лежала в самом низу, на обратной стороне отпечатался зеленоватый чеканный орнамент, украшавший ножны. Я вытащил ее из завалов и развернул на столе.

      – Вот, нашел.

      На карту упала тень – де Бов подошла и встала у меня за спиной.

      – Ох ты. Знаешь, ты только не обижайся.

      – Что?

      – Потеряй ее обратно. Так что, можно допросные листы забрать?

      Ну вот что не так? Не тем цветом Рокингем закрашен? Нормальная же карта!

      Ехать никуда не хотелось. Я не выспался, у меня было паршивое настроение, мне хотелось жрать. И я как раз собирался послать писаря в ближайший трактир за сырными лепешками и печеной курицей. Должна же быть от этого жирного пентюха хоть какая-то польза.

      – Это необходимо?

      – Нет, естественно. Ты всегда можешь еще раз с монахом поспорить…

      – Забирай!

      Сумки у меня не было. У де Бов, конечно, тоже. Зато я вспомнил про старый обтертый плащ, который специально держал тут на случай, если захочется вздремнуть. Плащ был чертовски колючий и чертовски же теплый. Его дала мне в дорогу мать, когда я шестнадцатилетним недорослем уезжал с Ричардом Львиное сердце во Францию. Всегда терпеть не мог эту уродскую тряпку, но как одеяло она была незаменима. Я расстелил плащ на полу, свалил на него допросные листы и завязал края. Свитки предательски выпирали. Если этот жирный недоумок хотя бы откроет рот, я просто сверну ему шею. Ну или в морду дам. Это тоже помогает.

      Глава 11, в которой Марк изучает карты

      Карта у де Бов действительно оказалась что надо. На ней было все. Нортгемптон, Рокингем, деревни, озера и реки. Нет, на моей все это тоже было. Но у де Бов в деревнях были – дома! Насколько я помнил, именно так эти халупы и стояли. И Рокингем был не зеленой кляксой, похожей на раздавленного клопа. Нет, он был темнее и светлее, весь расчерченный синими нитями ручьев и речушек, желтыми лентами дорог и тропинок.

      Де Бов развернула этот шедевр на столе, приготовила бумагу, свою красную палочку и зарылась в допросы. Я сидел напротив и тосковал. Сначала разглядывал карту, потом – де Бов, сосредоточенно жующую нижнюю губу. Потом взял красную деревяшку. Я себе магические жезлы как-то иначе представлял. Более… волшебным. А это была обычная лакированная палка, только граненая. И заостренная на конце. Это чтобы кровью подписываться удобно было, что ли?

      Острый кончик отломился и покатился по карте, пачкая ее серым.

      Черт.

      Черт-черт-черт.

      Де Бов читала. Первым моим порывом было сунуть палочку поглубже в бумаги и сделать вид, что так и было. Но я рыцарь. Я мужчина. И я отвечаю за свои деяния, хороши они или плохи, мне неведом страх.

      А может, под стол бросить и сказать, что де Бов сама уронила?

      – Кхм.

      – Что? – отвлеклась от пережевывания губы де Бов.

      – Вот, – сказал я. – Сломалось.

      Когда-то мой не-отец за такую вот хрень лупил меня, как козу шелудивую. Вещи сами собой не ломаются, говорил он. Их ломают. Правильно, в общем, говорил. Но переучить меня так и не смог.

      – Сломалось?