Белый барнаульский блюз. Петров и Сидоров идут к Иванову. Вадим Александрович Климов

как будто просил захватить фонарик. Понятно, что не каждый день кому-то нужен фонарик и обычно у нормального человека в хозяйстве есть фонарик, а пистолет не фонарик.

      По телефону не станешь узнавать зачем, но и прийти после такой просьбы без пистолета совсем не хорошо. Приятель неспроста просит принести пистолет. Подумав, что надо помочь, Сидоров оставил патроны дома, сунул пистолет в карман и пошел.

      Этот пестик был незаконный, законный на такие дела не берут. Он подобрал его в камышах, когда был в отпуске.

      Два пьяных милиционера всю ночь бродили по детскому лагерю отдыха недалеко от деревни, где он отдыхал у знакомых бывшей жены. Лето было прекрасное. Они семьей поехали в деревню, жили в большом доме, ходили на реку, ловили пескарей. Рядом был лагерь, в котором работали студентки педучилища. К ним и приехали деревенские менты. Что там было, Сидоров не знает, но утром в камышах он нашел пистолет. Хотел выкинуть от греха подальше, но подумал и решил оставить.

      В обед по камышам шерстили взмыленные милиционеры, а по деревне разнесли слух, что если кто найдет, чтобы отдали, а то, не дай Бог, дети отыщут. Менты Сидорову не понравились. Пестик лежал дома, в коробке с карандашами, а коробка стояла в сейфе. Коробка было не нужна, внуков у него пока не было. Сидоров жил один. Сын в Москве, а жена давно съехала к любовнице.

      «Поганки», – вспомнил Сидоров.

      Без жены ему было лучше, он самостоятельно вел хозяйство, раз в неделю пылесосил, мыл пол и стирал постельное белье. В магазин ходил по понедельникам, привозил продуктов на неделю и не переживал.

      Восьмого марта в дверь позвонила соседка Вера и спросила соли. Так празднично решился вопрос секса. Соседка была симпатичная мать-одиночка, бухгалтерша в какой-то фирме, торгующей металлом. Она не претендовала на роль жены и жилплощадь, но настаивала, чтобы их связь оставалась тайной. Боялась, что ее сын-подросток все неправильно поймет. Сидорова устраивала такая конспирация.

      Он был вполне здоров, в меру упитан, но пузо не висело. В усах стала появляться седина, и он их сбрил. На службе не сразу поняли, но решили, что теперь так можно, потому что демократия. На затылке у Сидорова уже просвечивала лысина, но сам он ее не видел.

      Когда Сидоров шел, то размахивал рукой как кадровый военный. Это выдавало его, хотя на службе он ни разу не маршировал и никогда не носил форму. Служил он в тайной организации. Это была ничем не примечательная тайная служба. Он был небольшим начальником одного среднего секретного отдела. Что он делал, никто не знал, даже в его подразделении. У него был отдельный кабинет и подчинялся он напрямую управлению. На двери кабинета было написано «Главный специалист».

      «Тайная служба» – это громко сказано, еще подумают о государственной безопасности. Нет, это другая тайная организация, настолько тайная, что о ней даже сама госбезопасность не знала. Не положено.

      Сидоров срисовал Евсеича, но решил не замечать. Что ему старый номенклатурный работник, тем более, по работе они ни разу не пересекались, а то, что у них один