От царскосельских лип: Поэзия и проза. Анна Ахматова

ни дорожки,

      Только проруби темны.

      Ива, дерево русалок,

      Не мешай мне на пути!

      В снежных ветках черных галок,

      Черных галок приюти.

      Октябрь 1913

      Царское Село

      Простишь ли мне эти ноябрьские дни…

      Простишь ли мне эти ноябрьские дни?

      В каналах приневских дрожат огни.

      Трагической осени скудны убранства.

      Ноябрь 1913

      Петербург

      У меня есть улыбка одна…

      У меня есть улыбка одна:

      Так, движенье чуть видное губ.

      Для тебя я ее берегу —

      Ведь она мне любовью дана.

      Все равно, что ты наглый и злой,

      Все равно, что ты любишь других.

      Предо мной золотой аналой,

      И со мной сероглазый жених.

      Ноябрь 1913

      Со дня Купальницы-Аграфены…

      Со дня Купальницы-Аграфены

      Малиновый платок хранит.

      Молчит, а ликует, как Царь Давид.

      В морозной келье белы стены,

      И с ним никто не говорит.

      Приду и стану на порог,

      Скажу: «Отдай мне мой платок!»

      16 ноября 1913

      Царское Село

      В. К. Шилейко, 1910-е гг.

      Косноязычно славивший меня

      Еще топтался на краю эстрады.

      От дыма сизого и тусклого огня,

      Мы все уйти, конечно, были рады.

      Но в путаных словах вопрос зажжен,

      Зачем не стала я звездой любовной,

      И стыдной болью был преображен

      Над нами лик жестокий и бескровный.

      Люби меня, припоминай и плачь!

      Все плачущие не равны ль пред Богом?

      Мне снится, что меня ведет палач

      По голубым дорогам.

      16 ноября 1913

      Поводом для написания стихотворения явилось, видимо, выступление Вольдемара Шилейко в «Бродячей Собаке». Говорил он, как всегда, очень умно, но затейливо и непонятно. Гумилев называл странную речь своего лучшего друга «высоким косноязычием» («Высокое косноязычье, тебе даруется, поэт»). Тем же высоким косноязычием отличалось и его поэтическое творчество. Вот как откликнулся Шилейко на первые посвященные ему стихи Анны Андреевны, взяв эпиграфом первую строку: «Косноязычно славивший меня…»:

      Есть вера духа жадная, простая,

      И верность сердца, взявшего свое,

      Они вдвоем в другое бытие

      Уводят мир, пути переплетая.

      Но я не знал ни той свободной веры,

      Ни этой скудной мудрости сердец.

      Изгнанник неба, огненный гордец,

      Я – косный камень. Только камень серый…

      Впрочем, были у Вольдемара Казимировича и другие стихи, которые трогали Ахматову:

      Живу мучительно и трудно.

      И устаю, и пью вино;

      Но, посвящен судьбиной чудной,

      Люблю сурово и давно.

      8 ноября 1913

      Солнце комнату наполнило

      Пылью желтой и сквозной.

      Я проснулась и припомнила:

      Милый, нынче праздник твой.

      Оттого и оснеженная

      Даль