День Черного Солнцеворота. Александр Буховцов

а длинных бурых шерстинках, покрывавших его бока, повисли капли дождя. Широкие ветвистые рога царапали повисшие низко дождевые тучи. Справа и слева от дороги рос густой еловый лес. На нижней ветке гигантской ели сидел черный ворон, размером с откормленного гуся. Он опустил промокшие крылья и открыл черный клюв. Длинная перьевая борода свисала под клювом. Ворон уставился черными глазами на лося.

      – Сиди смирно, – сказал ворону низкорослый широкоплечий человек, сидевший верхом на лосе. Спина человека выгнулась и застыла горбом, черная редкая бороденка торчала в стороны, длинные мокрые волосы свисали из-под меховой облезшей шапки.

      Ворон закрыл клюв и расставил крылья в стороны. Горбун направил на него конец длинной кизиловой палки, украшенной резным изображением змея. Лось остановился, нагнул голову, показывая ворону большие рога. Черная птица напрягла шею и выдавила гортанное, скрежещущее карканье.

      – Покаркай еще, карагач старый! – горбун замахнулся палкой.

      Ворон присел, взмахнул мощными крыльями и поднялся в воздух. Горбун закрылся руками защищая голову, но ворон и не думал нападать. Он полетел над лесом, громко хлопая крыльями.

      – Нажрался падали, еле взлетел, – сказал горбун, глядя ему вслед. – Чего встал? Пошел! – Он ударил палкой лося по рогам, и тот медленно побрел по дороге.

      Пахло прелой листвой и мертвечиной. Справа от дороги, между елями лежали гниющие тела в ржавых изрубленных кольчугах. Лисы, пирующие на почерневшей плоти павших воинов, повернули окровавленные морды, провожая злыми глазами лося и горбуна. На месте боя ярко-белые цветы ковром устилали землю, щедро пропитанную кровью.

      – Ярые белянки любят кровь человеческую, жируют на ней. Ишь как расцвели, – пробубнил горбун.

      Лось остановился, затряс головой, задвигал боками, отряхивая дождевую влагу.

      – Скотина! – горбун ухватился за рога, стараясь не упасть в грязь.

      Просушив шерсть, лось потянулся мягкими губами к еловой ветке, нависшей над дорогой, ухватил ее, потянул в бок, оторвал и начал жевать, безразлично посматривая по сторонам.

      – Пошел! Мы так до ночи не доедем! – горбун ударил лося палкой. – Жаль, что у тебя нет крыльев. Лучше бы вместо рогов выросли орлиные крылья. Полетели бы над лесом. Сверху далеко видно. Помню, стоял я на высокой скале на берегу Темного моря, в земле тавров. День был погожий, солнечный. Далеко видно… Море называется Темным, а вода в нем синяя как небо и блестит под лучами солнца, – горбун зажмурился и улыбнулся.

      Лось нехотя сделал шаг и снова остановился.

      – Пошел, говорю! – крикнул горбун и огрел его по крупу.

      Лось побежал, высоко задирая ноги, но вскоре снова перешел на шаг. Впереди горбун заметил движение. Ему показалось, что по земле катается зверь с блестящей, лоснящейся шкурой. Подъехав ближе, он увидел, как сотни серых гадюк сплелись в клубок. Их чешуйчатые тела выкручивались и свивались в танце продления жизни. Гадюки громко шипели. Их длинные раздвоенные языки улавливали запах партнеров по танцу. Над верхушками елей раздался шорох и хлопанье сотен крыльев. Большая стая красноклювых аистов кружила над гадючьим клубком. Один за другим аисты садились на край дороги. Сложив крылья и смешно двигая красными ногами-ходулями, птицы подбегали к извивающемуся клубку, хватали клювами гадов и спешно проглатывали. Серые гадюки, опьяненные любовной игрой, не замечали опасности.

      Горбун чертил кизиловой палкой круги и загогулины в воздухе, приговаривая: «Оберег творю, свою защиту тку. От глаза дурного, от видения злого. От болезни злючей, от беды колючей. От несчастья страсти, от лихой напасти. От врагов свирепых, от раздоров крепких. От проклятья и порчи, от крови и желчи. Великую силу сотворяю, свое тело от несчастья закрываю. Соль в глаза, соль в глаза, соль в глаза».

      Аисты истребили большую часть гадюк. Уцелевшие гады расцепились и поползли в чащу, спасаясь от неминуемой смерти. Наполнив желудки, аисты расправляли крылья, щелкали клювами, чистили перья.

      – Пошел, пошел! – горбун бил лося каблуками зеленых сафьяновых сапог.

      Сохатый тронулся с места, ускорил шаг, перешел на бег, но через пол версты снова остановился.

      – Аист – злая птица, а ты встал рядом с ними как вкопанный. Аист истребляет полезных животных: гадюк да лягушек, червей да ужей. Подлетит к человеку, ударит красным клювом в глаз, как копьем, пробьет голову и конец. А ты рот раскрыл и смотришь…

      Лось затряс головой, отгоняя мошек.

      – Нет? Что нет? Не стоял, раззявив рот, или аист – неопасная птица? Что ты головой мотаешь?

      Лось с тоской посмотрел по сторонам в поисках горькой еловой веточки, но в этом месте деревья росли далеко от дороги. Горбун потянул за правый рог и огрел лося палкой. Нехотя переступая ногами, сохатый сошел с дороги и пошел по высокой траве к деревьям. На отдельно стоящей осине, в крепкой пеньковой петле качался на ветру висельник. Черный язык вывалился из открытого рта, светлые волосы трепетали на ветру, глаза заволокло белесой мутью, один лапоть слетел с ноги. Горбун заставил лося подойти вплотную к мертвецу, встал ногами