Осенняя охота. Екатерина Златорунская

темно-коричневый, как тростниковый сахар, песок. Голубое с розово-красными прожилками близкое небо соединялось с морем. Оно чуть синее оттенком. На пирсе пожилая женщина в длинной юбке читала книгу. Как она видит в сумерках? Павел разделся – и снова Анастасия посмотрела на его тело с завистью, болью и желанием, – зашел в воду и поплыл.

      Женщина с книгой все сидела.

      Перед ужином поднялись в горы посмотреть на старый маяк. Он давно не работал, над ним висели крупные звезды, стрекотали стрекозы, море внизу очень темное и страшное, как огромная рана, и запах сухих цветов, что росли тут.

      Как называется? Не знаю, на чертополох похоже.

      Ты заметила, какие здесь у местных старые машины? Бедность повсюду. Зачем им новые машины, когда у них есть море. Наивная душа. А тебе зачем машина?

      Он обнял ее, она делала вид, что ей хорошо, чтобы и ему было хорошо. Ей не хотелось портить ему отпуск.

      В таверну Николая, где они, следуя рекомендации Татьяны, решили поужинать, прибывали друг за другом, словно на тайную встречу, нарядные пожилые мужчины и женщины.

      Две дамы, одна – в платье с бело-черными полосками, другая – в красном закатном, вышли из-за стола, словно приготовившись к исполнению танца, взялись за руки и продолжили разговор, недопустимый по какой-то причине за общим столом. Они стояли так долго, не разжимая рук. Анастасия успела съесть салат, пока не появился священник в черной сутане.

      Обе дамы почтительно поцеловали ему руку, и другие тоже поднимались с мест и целовали ему руку. Священника усадили во главу стола, как на картинах о тайной вечере, и две женщины в платьях сели с ним рядом.

      Анастасия засыпала от вина и усталости. Она сняла туфли, сидела на стуле с ногами, как в детстве. Павел спросил: «Как называется маленькая рыбка, которую мы ели на крестинах?» Официант показал пальцем в меню: есть биг и смолл. Смолл.

      Принесли рыбу, она оказалась не такой, как подавали на крестинах. Павел расстроился: «Завтра спрошу у Татьяны. Время здесь стоит, машины те же, что и десять лет назад, а цены растут. Я помню, еще на Крите греческий салат стоил три евро, а сейчас уже пять».

      Священник, сопровождаемый женщинами, ушел, за ним поднялись и другие. В кафе остались только Анастасия с Павлом и старички. Аккуратные, в белых брюках, они играли в шахматы за дальним столом. На их столе горела свеча, освещая доску с фигурами. Двое официантов присели к ним за стол, комментируя ход игры. Вышел и сам хозяин таверны Николай – крупный, кудрявый, с брюшком, неся на подносе тарелку с хлебом и огурцами, тарелку с сыром, бутылочку самогона, и тоже сел к старичкам. Все выпили по рюмочке. Вышла пожилая женщина, наверное мать Николая, и унесла бутылку.

      Выбежала девочка с подносом, она несла кофе, Николай погладил ее по голове.

      В номере включили кондиционер, закрыли ставни. Павел поцеловал ее наугад, попал в плечо и отвернулся. «Завтра продолжим шалить, а сейчас спать». И мгновенно пришел сон.

      Несколько дней подряд, повинуясь путеводителю, осматривали достопримечательности.