Осенняя охота. Екатерина Златорунская

знала его тело столько же, сколько и свое.

      На следующий день пошли в Кремль, но все им было безразлично: башни, мостовые, музеи. Той ночью решилось, теперь они – муж и жена.

      Анастасия без сожаления покинула свой город, команду синхронисток, ее уговаривали подождать сезон, тренер обиделся, и девочки тоже, но она хотела быть только с Павлом, и больше ничего.

      Первый год они жили голова к голове в его Уфе. Она готовила еду, ходила с ним на тренировки, сидела на трибуне – иногда ей разрешал тренер. Она сидела тихо, в самом дальнем ряду. Огромные, словно трансформеры, хоккеисты с шумом входили в раздевалку, а выходили уже обычные парни. Павел, румяный, веселый, чисто пахнущий гелем для душа, обнимал ее так, словно не виделись вечность. Шли домой, взявшись за руки, скрипел снег, и Павел через перчатки гладил ее пальцы.

      Потом они переехали в Москву, его позвали защитником в ЦСКА, но ничего не получилось, промучился два сезона, выдохся, ушел. Вернулись ни с чем в Уфу.

      Павел спал целыми днями, она лежала рядом, гладила его по спине, по волосам, целовала уши, затылок. Читала ему вслух любимых «Двух капитанов», он и не слушал, не любил книг, ему просто нравился ее голос. Все будет хорошо? Все будет хорошо.

      Ее мама и родители Павла помогали им деньгами, пока Павел искал работу. Анастасия поступила в пединститут, на заочное отделение. Увлекалась кулинарией, пекла по маминым рецептам торты, особенно удавался наполеон; к тортам прибавились эклеры. Анастасия стала печь на продажу. Павел устроился на работу в местный детский хоккейный клуб – помощником тренера.

      Летом выезжали за город. Павел удил рыбу, Анастасия купалась. Вечером покупали в супермаркете лаваш, курицу гриль и красное вино, раскладывали еду на столике перед телевизором. Балкон раскрыт, дети кричат на улице, а после двенадцати тишина, только лает собака, черная, лохматая. Анастасия иногда выносила ей мясной паштет из супермаркета.

      Когда стало испаряться счастье, когда она не закрыла флакон с драгоценными духами, Анастасия так и не поняла, хотя знала трагическую дату отсчета, – но и после той даты было счастье, было.

      Последнюю зиму Анастасия прожила одна в Сурино, на даче, купленной шесть лет назад за копейки, а Павел – в городе, тоже один, но Анастасия узнала от общих друзей, что он ночует у Лизы, ей даже показали ее страницу в соцсетях: девушка, студентка, блондинка, ничего особенного.

      До Лизы было много всего: были другие женщины и обстоятельства.

      Анастасия любила Сурино, и Павел тоже.

      Первым делом после покупки он снес прежний фанерный домик с одной комнатой, где стояли только стол и кровать и хранился дачный инвентарь, и поставил на его месте деревянный двухэтажный сруб. Выкопал пруд. Через год пристроил к дому веранду. Летом там пили чай, а зимой веранду заносило снегом. Анастасия чистила снег лопатой, заносила его нечаянно в дом – и на половике, на одежде, на волосах, выбившихся из-под капюшона. В окне снег, тихо, завтра на лыжи. В лесу тоже снег, белый-белый,