Смерти больше нет. В. Симоне

деревьев. Кот помнил и боль, и горе, и страх, которые опустошили этот город.

      Но в этом закате, в этой красоте умирающего дня, Барсик больше не ощущал печали. Он чувствовал покой, спокойствие и принятие. Кот был свидетелем жизни и смерти, и знал, что все течет, все меняется, и в этом есть некий смысл.

      Прошло много времени с тех пор, как путешественники покинули Куршу—2. Их лица давно стерлись из памяти, будто нарисованные на песке и смытые волной, но их сочувствие осталось в сердце Барсика, словно тепло от давно погасшего костра. Он ощущал его в глубине души невидимый огонь, который не может угаснуть не при каких условиях.

      Барсик был один. Он остался единственным хранителем забытого мира, единственным, кто помнил его жителей, их ликующие голоса, их горе, их страдания. Кот помнил каждый смех, каждую слезу, каждое слово, сказанное в этом месте, которое когда-то было домом. В его воспоминаниях оживали лица людей, с которыми делил жизнь в Курше—2. Ему пришлось вновь вспомнить детей, играющих на улицах, пение женщин у колодца, дуновение ветра в волосах парней, которые отправлялись на охоту. Он помнил страх поселения перед стихийным бедствием, их отчаяние, когда все потеряли, и их неизгладимую печаль. Барсик был связан с Куршей—2 невидимой нитью памяти. Он был последним свидетелем ее жизни и смерти, последним, кто мог рассказать о ней, о ее прекрасном прошлом и о трагической гибели.

      И кот оставался здесь, в этих развалинах, храня в сердце неугасимый огонь памяти, ожидая дня, когда кто-то еще придет и услышит его немую историю.

      Он помнил все лица погибших жителей Курши—2. Их образы вставали перед ним в тени развалин, словно призраки, покинувшие свои земные обители. Барсик помнил молодую женщину, которая с грустью смотрела на свой разрушенный дом, слышал плач ребенка, который искал свою мать в пепле и развалинах. Видел старика, который сидел на пороге своего дома и с печалью смотрел на пустую дорогу. Барсик не мог забыть тех людей, которые жили в Курше—2. Он чувствовал их души, их печаль, их невыразимую тоску по утраченному раю.

      Кот лежал рядом с часовней, где покоилось тело его старого друга Архибальда, хранителя неизгладимой печали Курши—2. Он по-прежнему чувствовал присутствие своего товарища, тепло, неугасимую верность этому месту. Барсик смотрел на закат, окрашивающий небо в яркие тона, и в его глазах отражалась тоска по прошедшим годам, по людям, которые уже не вернутся, по миру, который уже не существует. Но он не жалел. Старый кот был счастлив, что остался в своем родном доме, что мог хранить память об этом месте, что мог быть последним свидетелем его трагедии.

      Солнце, словно огромный, пылающий глаз, медленно погружалось в океан горизонта. Его последние лучи, пронизывая сквозь кроны вековых деревьев, рисовали на изумрудной листве нежные, красноватые блики. Небо, впитав в себя огненные краски заката, превратилось в бездонную чашу, наполненную багрянцем, пурпуром