Смерти больше нет. В. Симоне

в пыли, лежали разбросанные страницы старых книг. В воздухе витал запах сырости и затхлости, но Архибальд его почти не замечал. Он медленно пробирался сквозь запустение, проходя мимо разрушенных алтарей и выцветших фресок. Его взгляд падал на осколки разбитых икон, на которых святые смотрели на него мудрыми, потускневшими от времени глазами. Архибальд знал, что в них больше нет никакой силы, но чувствовал, что они хранят память о великом прошлом, о людях, которые верили в то, во что он уже не верил. Дойдя до центра часовни, Архибальд остановился перед холодным каменной плитой. С него слезли остатки штукатурки, и на нем виднелись вырезанные буквы, давно потерявшие свой смысл. Он провел по камню лапой, пытаясь почувствовать тепло жизни, которая когда-то била в этом месте.

      Смерть не была страшна ему. Архибальд прожил долгую, насыщенную жизнь. Он видел рассветы и закаты, познал радость любви и горечь потерь, слышал смех детей и рыдания женщин, чувствовал холодный ветер пустыни и теплый бриз океана. Он пробовал жизнь на вкус, отдал ей все, что мог, и теперь был готов отдать и свою душу. Опустившись на холодный камень, Архибальд закрыл глаза. Он чувствовал, как его тело, измотанное временем, растворяется в тишине. И в этот момент, когда старый кот окончательно отдался во власть смерти, ему показалось, что слышит нежный шепот ветра, который несет с собой слова: «Добро пожаловать домой, Архибальд.»

      Барсик, вымотанный бегом, забрел в чащу. С каждым шагом его мускулы ныли, легкие пыхтели, но он не останавливался. Неделями метался по лесу, как загнанный зверь, не находя покоя ни днем, ни ночью. Его шерсть, когда-то гладкая и блестящая, теперь была спутанной и грязной, а глаза горели неистовым огнем. Он искал, искал, и надежда, что когда-то была яркой, словно костер, теперь тлела еле заметным угольком.

      Внезапно, словно из тумана, из-за стволов деревьев, выплыла высокая, узкая башня. Старая часовня, полузабытая и заросшая мхом, стояла как призрак, одиноко возвышаясь среди густой зелени. Ее окна, пустые и темные, как глазницы черепа, смотрели на Барсика с мрачной неподвижностью. Внутри пахло сыростью и пылью, которая лежала толстым слоем на каменном полу, на древнем алтаре, украшенном выцветшими фресками. Воздух был тяжелый, почти неподвижный. Барсик, с трудом переводя дух, медленно продвигался по заросшим травой дорожкам, пока не добрался до дальней стены, где была крошечная ниша.

      И там, на холодном, грубом камне, он увидел его.

      Архибальд.

      Его друг, его верный товарищ, лежал, будто утонув в вечном сне. Шерсть, прежде мягкая и шелковистая, стала жесткой и тусклой, а глаза, что всегда излучали тепло и доброту, застыли в безжизненном выражении. Не было ни привычного оживления в движениях, ни радостного виляния хвостом. Барсик подбежал к нему, и его сердце сжалось от невыносимой боли. Он ласково лизнул Архибальда в нос, но тот не ответил. Тот заскулил, зовя друга, но только эхо его голоса отдавалось в пустоте часовни.

      Архибальд был мертв.

      Барсик