Той осенью на Пресне. Владимир Бурлачков

всю прогрессивную науку.

      Олег посмотрел на Борьку и покачал головой:

      – А я-то думаю, по какому поводу ты в новый костюмчик вырядился?

      – В этом костюме я и диссертацию защищал, и женился. Первое прошло удачно, второе – не очень. И пуговицы на брюхе застегиваться перестали. Жена говорила, что костюмчик пора выбрасывать. А я сказал: пусть остается на крайний случай. А она: в нем и в крайнем случае никуда не пойдешь. Не, говорю, в крайнем случае донесут!

      Борька ушел. Галина Васильевна доставала что-то из стола и говорила:

      – Несмотря на все, Борис – интеллигентный человек. Вдумчивый и с фантазиями.

      – Как своих хвалить, так вас нет, – отозвался Веселов.

      – Почему же! Я и вас ценю.

      – У него, видите ли, фантазии, а у нас их нет.

      – Придумайте и вы что-нибудь такое, чтобы все ахнули, – посоветовала Галина Васильевна.

      – Прихожу я как-то в общежитие, – рассказывал Веселов, – смотрю, стоит в коридоре женщина и плачет. Мне говорят: мать Борьки Мешкова со второго курса. Спрашиваю: что с ним стряслось? Говорят: жив-здоров, вот-вот должен с лекций прибежать. Отказывается этот олух написал письмо какому-то приятелю про свои донжуанские похождения, а отправил на адрес родной мамаши. Она плакала и говорила, что ее сын такого написать не мог.

      Дождь пошел на убыль, и его барабанная дробь сменилась скулением. Но еще грохотало, и выходить из метро никто не торопился.

      После ливня горьковато пахло молодой тополиной листвой. Было тепло, и вдали, над крышами висела дымка. С деревьев капало. Под этим капельным обстрелом, прижимая к шее воротник рубашки, Олег пошел вверх по улице Заморенова к Трехгорному валу.

      На сучке над тротуаром сидела здоровенная серая ворона и явно высматривала подходящего прохожего, желательно в широкополой шляпе. Кроме Олега, никого не был. А он не стал торопиться. Замедлил шаг, огляделся и полез в обход по мокрой траве нестриженого газона. Вернулся на тротуар уже за деревом и посмотрел на ворону:

      – Нашла дурака!

      Ворона не смогла сдержать огорчения, и белесо-синяя, размазистая клякса шлепнулась на асфальт.

      У «Башмачка» Олег остановился и посмотрел на дом напротив. И где она тут живет? – рассуждал он. Не по подъездам же ходить ее искать. Было бы лет восемнадцать, может быть, просто взял бы да крикнул. А сейчас что? Проторчать здесь пару вечеров? Но если она наврала, что живет в этом доме?

      Дверь в купе была открыта. Борька стоял у окна в коридоре и говорил проводнице:

      – Все будут чай пить. Я может и два стакана. Но на всякий случай начну с одного. Вы туалет на ночь запираете?

      – Пейте три. Тогда не запру. – Проводница заглянула в купе, посмотрела на Олега и спросила:

      – А вы?

      – И он будет, – ответил за него Борька.

      Грузный мужчина напротив Олега приоткрыл глаза, помотал головой и проговорил будто самому себе:

      – Без чая обойдусь.

      Проводница ушла, а Борька кивнул в ее сторону и сказал парню из соседнего купе:

      – Видал!