Той осенью на Пресне. Владимир Бурлачков

раскрывает мир, как сны, раскаленные жаром детских болезней, напичканные кошмарами и приправленные горечью лекарств. И тогда, в обморочной черной жути увидел и на всю жизнь запомнил, как уносит его куда-то прочь от всего, что существует на свете, и как стремительно уменьшается внизу голубой шарик в белесых венках и светлых пятнах, и ужас охватывает, обволакивает, становится единственно сущим.

      Но было и такое: повозка у края булыжной мостовой, низкая подворотня кирпичного дома, и парень в полушубке и большой шапке. Развязывает веревку и поглядывает лукавым взглядом на щеголеватого молодого господина у подъезда. Тот поднимает глаза, и мгновение они смотрят друг на друга, будто пытаются узнать.

      Через много лет, шагал по скверу в насыщенном и тягучем золотом цвете березовой листвы над первым октябрьским снегом, вспомнил о том сне и вдруг с оторопью понял, что вот так, давным-давно, волею случая могли столкнуться здесь в Москве, в пресненском переулке два его будущих деда.

      Во второй половине ироничных восьмидесятых, в тот свой золотой век, когда годы еще не складываются из фраз: «Как быстро снег сошел!» и «Как незаметно лето пролетело» Олег стоял у метро «Баррикадная», ждал девушку из соседнего отдела, с которой встречался несколько месяцев, по наивности пытаясь делать из этого тайну для сослуживцев, и думал: «А ведь хочется чего-то этакого! Неизвестно чего такого!»

      – Юноша! Очнитесь! – позвала его Ирина.

      Она была в белом пиджаке, расстегнутом на все пуговицы, и узких, коротковатых брюках. В сдвинутых на лоб, зеркальных очках метались отражения то ли машин, то ли дома напротив. На плече висел на тесемке большой пестрый зонтик.

      – Пошли быстрее! – скомандовала Ирина. – Вика, наверное, осатанела нас дожидаться. А почему ты не позвонил?

      – Ну, вчерась вы, кажется, были в меланхолии.

      – Чего-то голова побаливала. А у вас в отделе столько шума сегодня было! Даже к нам за каким-то отчетом прибегали.

      – Не знаю, меня с утра в Госпатент услали, – ответил Олег.

      – Слушай, почему я тебя развлекаю и везде таскаю, а ты даже не можешь билеты в театр купить?

      – Хрен их достанешь.

      – Захотел бы достал. Только жмотничать не надо.

      – Буду развлекать, как могу! И театром, если возможность представится. А пока, уж извините – подручными средствами…

      Был час пик, и со стороны Садового кольца шла густая толпа. Олегу приходилось чуть отставать, а Ирина оглядывалась и говорила:

      – В общем, Вика нашла этого индуса, который у нас на факультете учился, позвонила ему, и теперь он дает ей сеансы от мигрени.

      – Это как? – не понял Олег.

      – Она – здесь, а он – там, у себя в Индии. Назначает ей время, она лежит на диване и ждет. Так и лечится. Один раз во время такого сеанса в квартире пробки выбило, и свет погас. Представляешь?

      – С ужасом и трудом.

      Вика стояла у небольшого двухэтажного домика в одном из переулков за Садовым кольцом. Удивленно посмотрела на Ирину и сказала:

      – Ты даже не одна.

      – А это что за красота? – Ирина кивнула на домик.

      – Какой-то комсомольский центр, – ответила Вика. – Но у меня билет только на тебя.

      – Давай его мне, – велела Ирина. – Я сама разберусь. Перед вахтером она почтительно остановилась, заулыбалась и доверчиво спросила:

      – У вас сегодня барды выступают? Правда?

      Вахтер, наверное, не любил бардов. Поморщился и отвернулся.

      Ирина шепнула Олегу:

      – Вике только бы из чего-нибудь проблему устроить. Завидно ей, что ли…

      Олег оглядел узенькое, переполненное людьми фойе и тихо сказал:

      – У! Сколько дам! Называется: «Ударим, туалетами по кавалерам»!

      – Нам, кажется, на второй этаж. – Вика показала в сторону.

      Поднялись вслед за ней по лестнице, заглянули в приоткрытую дверь. Спиной к ним перед столом стояла полная женщина и громко говорила:

      – Илья Антонович всегда был сторонником того, что нуждается в поддержке. В том впечатлении, которое я получила от общения с ним, была огромная потенция.

      – Это – не барды, – прошептала Ирина.

      – Здесь партком, наверное, – предположила Вика. – Пошли отсюда.

      Они спустились в (фойе. У телефонного аппарата стоял бородатый мужчина в вишневой рубашке навыпуск и докладывал:

      – Алло! Я уже тут. Полно народа и этих самых…

      В длинном зале были свободны только несколько мест у стены. Пролезали по узкому проходу между рядами, заставляя сидящих вставать, а на эстраде закончила выступать девчонка в светлой блузке. Держала в руке гитару и раскланивалась. Один из тех, кто встал с места, пропуская их, кивал на сцену и нарочито громко говорил соседу:

      – Ну, так прям трогательно! Со слезами в голосе. Чтобы все моментально разрыдались.

      Объявили очередного выступающего, и зал зааплодировал громко и дружно.