Я мог бы остаться здесь навсегда. Ханна Гальперин

тебе ничего такого?

      Поколебавшись, он кивнул.

      – Пожалуй, да, показалось.

      – Но как ты понял?

      – По тому, как она со мной говорила. Как-то подумалось, что вроде она всерьез. К тому же она спрашивала о романе.

      – Вау, как круто, Уилсон, – ахнула я.

      – Спасибо, Лея, – улыбнулся он.

      От остальных нас теперь отделяло несколько футов. Сэм и Роан болтали, стоя чуть в стороне, Вивиан и Дэвид махали бармену.

      Наконец, он обернулся к Вивиан:

      – Что вам предложить?

      – Нам, пожалуйста, шесть стопок… – начала она.

      Но тут Дэвид перебил ее, положив руку ей на поясницу:

      – Я плачу. Пожалуйста, шесть стопок текилы, запишите на мой счет. Дэвид Эйзенштат.

      Он и не думал убирать руку со спины Вивиан и мизинцем почти касался ее задницы.

      Ехать домой я решила в среду, в самый последний день. А в субботу Питер пригласил меня к себе на ужин. Жил он примерно в миле от моей квартиры. Я отправилась к нему пешком, и всю дорогу над моей головой в бешеном танце кружились снежные хлопья.

      Питер открыл мне в застиранной серой рубашке – впервые я видела его не в толстовке. Улыбнувшись, пригласил войти, и я отметила, что глаза у него спокойные и добрые.

      – Любишь лосося? – спросил он, пока я разувалась в прихожей.

      – Люблю. Ты что, готовишь?

      – Пытаюсь.

      Потом он показал мне свое жилище. Квартира скромная, но мебели хватает, на стенах – постеры в рамках. Кухня – самое обжитое помещение во всем доме: кастрюли, сковородки, набор хороших ножей, куча баночек со специями.

      Питер разделывал рыбу, я занялась спаржей, в процессе мы болтали, рассказывали, у кого что нового произошло за неделю. В этом семестре мы оба преподавали ребятам с младших курсов и сейчас с интересом обсуждали своих студентов.

      Я даже не думала, что мне понравится преподавать. С первого занятия отпустила студентов на час раньше, потому что рассказала уже все, что знала по теме. Но после все как-то наладилось. Я стала серьезнее готовиться. Студенты что-то за мной записывали, это и волновало, и заставляло внимательнее следить за речью. Бывало, ребята заходили ко мне и просили прочесть их рассказы в новой редакции. Я никогда не отказывала. Особенно мне нравились студенты, похожие на меня саму на первых курсах – стеснительные, но серьезные.

      Больше всего я любила тот момент, когда курс перестает восприниматься как толпа случайно угодивших в одно помещение людей. Когда становится ясно, что все студенты уже друг с другом перезнакомились, и занятия начинают течь как бы сами собой.

      Я рассказала Питеру о своих студентах, он мне – о своих. Потом я обмолвилась об Уилсоне, о том, что агент, похоже, им заинтересовалась. Приятно было поговорить об этом с человеком, который не ходит с тобой на один семинар, но при этом понимает, что все это значит.

      Мы перешли в гостиную и устроились с вином на диване.

      – Как же мне не терпится закончить учебу. И свалить из Висконсина, – признался Питер.

      – Правда?

      – Я ужасно устал от всего