Мажор. Сделаю тебя своей. Дарья Белова

и такие же хорошие перспективы, а я лишь думаю о том, как бы все же вернуть несчастного Кэтбоя.

      – Самый лучший тренер?… – переспрашиваю, и глаза Корнилова вспыхивают.

      Его рука, что еще держит мою ладонь в плену, нестерпимо горячая и сухая. Колени то и дело стучат друг об друга, Мише это нравится. И я не спешу отодвинуться или забрать свою руку.

      – Поможешь?

      – Да без вопросов. Ради тебя и Арсения…

      Откашливаюсь, когда нам, наконец, приносят горячее. Аппетит не разгулялся, и я ковыряю вилкой в довольно приличном на вид рагу.

      Выгляжу со стороны, должно быть, как сука.

      – В следующем месяце у моего, скажем так, родственника день рождения. Я приглашен, – отпивает воду и делает паузу, внимательно при этом изучая меня. – Было бы здорово, если ты сможешь поехать со мной.

      Кусочек курицы кислит во рту, а при сглатывании застревает. Противный вкус растекается внутри, и я снова бросаю взгляд на закрытую сумку, где прячется «трофей».

      Надо все же его вернуть, чтобы уже забыть эти дни как страшный сон.

      – Что скажешь? – настаивает. – Арсения можем взять с собой.

      Хмыкаю.

      – Ему понравится в Питере.

      Тело вздрагивает против моей воли, а с губ срываются нечленораздельные вздохи. Они имеют что-то общее с ругательством.

      – В Питере?

      – Да. Юбилей моего двоюродного дяди будет в Питере. Он там живет.

      Улыбаюсь натянуто. Только вот уставилась я на Корнилова непривычно долго. Взгляд наверняка сумасшедший и бегающий.

      Против Питера ничего не имею, но… Черт, куда ни посмотри и что ни скажи, везде ассоциации с этим Авериным. Как специально!

      – Ты подумай несколько дней, а потом соглашайся, – шутит. Приходится посмеяться.

      – Хорошо.

      – Нужно передать имениннику, в каком количестве мы будем.

      Остаток вечера стерся. Будто кто-то ластиком прошелся в моей голове. Одна лишь мысль ультразвуком проходит:«Опасно, опасно, смертельно».

      Мишка подвозит меня к родительскому дому и галантно открывает дверь, а когда выбираюсь, его рука преграждает мне путь.

      Корнилов упирается ладонью об крышу своего «Седана» и стоит слишком близко. Я чувствую все ноты его туалетной воды. Мята, горький табак, древесная смола. Вкусно. И очень ему идет.

      – Я надеюсь, ты согласишься, Саша, – голос какой-то кашемировый. Мягкий, чуть хриплый и до стона сексуальный.

      Киваю в знак того, что услышала его. А Мишка убирает руку с крыши машины и кладет ее мне на шею. После металла кожа ладони холодит, как кусочек льда. Наклонившись, касается моей щеки губами. Аккуратный, даже целомудренный поцелуй. Только отходить не спешит. До подъезда иду и не оборачиваюсь. Сердце грохочет, как ящик с гвоздями: громко и очень звонко. Зайдя в квартиру, проверяю телефон и вижу пропущенное сообщение.

      «Саша, ты уверена, что та игрушка Арсения? У меня спрашивают про этого. Кулбоя». Стас.

      Не Кулбоя, а Кэтбоя, дурак!

      Улыбаюсь, широко улыбаюсь.

      Еще и подписался.

      Легкое