Берег Утопии. Том Стоппард

(уходя). Вы уже видели “Телескоп”? Вы только послушайте: “…Я упорно держусь той роковой мысли…”

      Входящий Станкевич раскланивается с госпожой Беер.

      Станкевич. Госпожа Беер!

      К его удивлению, госпожа Беер не обращает на него внимания. Станкевич уходит в том же направлении, что и Белинский; проходя мимо Вареньки, едва не задевает ее. Он еле замечает ее, но она замечает его и смотрит ему вслед.

      Варвара. Варенька!.. Что ты сделала со своим женихом?

      Дьяков возвращается. Варвара обращается к нему.

      О, вы здесь! Вы ведь помните госпожу Беер.

      Госпожа Беер. Мы все с нетерпением ждем свадьбы, господин Дьяков.

      Дьяков (кланяясь ей). Я счастливейший человек на земле.

      Варвара. Пойдемте… (уходя, Вареньке) Постарайся же побольше улыбаться…

      Варенька (широко улыбаясь, холодно). Так?

      Дьяков берет Вареньку под руку и уводит ее вслед за Варварой, в то время как госпожа Беер замечает Чаадаева и устремляется к нему.

      Кетчер (между тем обращаясь к Полевому). Осуждены тайно, после девяти месяцев в предварительном заключении. Троим дали тюремный срок, шестерых в ссылку, причем Герцена дальше всех.

      Госпожа Беер, направляясь к Чаадаеву, проходит мимо Полевого, который, к ее удивлению, щелкает пальцами в ее адрес.

      Полевой. Вот эдак.

      Госпожа Беер (неопределенно). Господин Полевой…

      Кетчер (продолжает). И все это за какую-то болтовню за ужином, на котором Герцена вовсе не было. Самое смешное, что Сазонова, который там был, даже не арестовали. А теперь ему выдали паспорт для поездки за границу по состоянию здоровья! Если бы эти люди были врачами, то они бы рассматривали вам гланды через задницу…

      Госпожа Беер (Чаадаеву). Петр Чаадаев!

      Чаадаев (госпоже Беер). Ваш дом – убежище, в моем случае – от безделья.

      Госпожа Беер. Я всем говорю, что это вы написали ту très méchante[24] статью в “Телескопе”.

      Чаадаев. Да, я видел… Интересное время.

      Госпожа Беер. Время?

      Чаадаев. Да, время.

      Полевой без приглашения включается в беседу, бросая Кетчера.

      Полевой. Да, “Телеграф” доигрался!

      Госпожа Беер. Мы говорим о “Телескопе”, господин Полевой.

      Полевой. Нет уж, позвольте с вами не согласиться. Мне ли не знать – мой “Телеграф” был голосом реформ. Я льщу себе тем, что к нему прислушивался государь император… Но кто бы мог подумать. Закрыли за отрицательную рецензию на новую пьесу Кукольника.

      Чаадаев. Вы могли бы догадаться, что царская семья благосклонно примет пьесу, объединяющую интересы Господа Бога и предков его императорского величества.

      Госпожа Беер. Согласитесь, господин Полевой, что вы будете выглядеть весьма нелепо через сто лет, когда “Рука Всевышнего Отечество спасла” станет классикой, а имя Кукольника – символом российского театра.

      За сценой слышится грохот опрокидываемого стола, звон падающих бокалов, тревожные возгласы и растерянные восклицания.

24

Ужасно злую (фр.).