Он и Я. Елена Тодорова

стеклянную дверь и бойко марширую к ровному ряду мишеней? Ладно, марширую я примерно треть пути, остаток преодолеваю куда менее уверенно. Жду, что Тарский окликнет и прикажет выбираться из огневой.

      Но он молчит.

      Он, черт возьми, молчит!

      Становлюсь перед металлическим полотном. Смотрю во все глаза, как Тарский неторопливо подходит к трибуне. Взвесив в ладони пистолет, резко подбивает ребром низ рукоятки.

      – Ты не до конца патронник вставила, – я, конечно же, и сама уже это поняла. – Знаешь, что это означает?

      – Знаю!

      Магазин выпадет при стрельбе.

      Серьезно об этом беспокоиться повода нет, ведь я не собиралась стрелять. Тревожит лишь то, что происходит непосредственно в это мгновение. Таир поднимает пистолет и направляет его на меня. Ненадолго улавливаю мельтешение лазера на лице, пока он не замирает выше линии моего зрения. Предположительно на лбу.

      Сдавленно сглатываю и шумно выдыхаю.

      – Замри. Не вздумай дернуться. Вероятность того, что я допущу промах, столь же мала, как и то, что тебя не пристрелят на улице.

      – Ты… Гордей…

      Он жмет на спусковой крючок. Раз, второй, третий, четвертый, пятый, шестой – без пауз по кругу обстреливает. Меня оглушает физически и эмоционально после первой же пули. Она прорывает жесткий металл где-то над моей головой. Она, черт возьми, задевает мои волосы.

      Кричать хочу, а боюсь даже моргнуть.

      Тарский прекращает огонь, но пистолет не опускает. Какое-то время смотрит на меня в упор. Ничего не говорит и ничего не делает. Просто держит на прицеле. Я тоже молчу, не шевелюсь и не выказываю рвущую душу истерику.

      В груди с такой силой полыхает, удержать эмоции внутри трудно. Дышу надорванно и как будто через раз.

      А потом… Таир стреляет еще один раз, и мое левое ухо обжигает болью. От шока резко и громко захватываю воздух. Из глаз две крупные слезы выкатываются. Сердце безумный скачок совершает и, забывая о своей основной функции, вместо тугих жизненно важных сокращений принимается душевную материю вырабатывать.

      Страх… Ужас… Гнев… Боль… Удивление… Обида…

      Тарский же спокойно опускает пистолет на трибуну и застывает в ожидании моей реакции.

      Как он может? Как смеет? Как…

      Судорожно всхлипнув, срываюсь с места. Огневую зону поразительно быстро преодолеваю. Не отдавая отчета ни своим чувствам, ни своим действиям, вырываюсь за разделительный рубеж и налетаю на Таира с кулаками.

      Он же… Вдруг скручивает меня и с силой к груди притискивает. Вдохнуть не получается. Теряюсь,  заторможенно осознавая, что он меня успокаивает.

      Тарский меня утешает…

      Несколько раз эту мысль прокручиваю. Чувствую, что его сердце так же сильно, как и мое, колотится.

      Чувствую… Считаю… Чувствую… Сглатываю… Чувствую… Всхлипываю… Чувствую…

      Одномоментно разбиваюсь.

      Вжимаюсь лицом в изгиб его шеи и начинаю плакать.

      [1] Здесь: стрелковая галерея.

      8

      Вместо