Он и Я. Елена Тодорова

ничем не провинилась. Беспокоиться нет причин. Но… Волнение, которое меня в эту секунду охватывает по неясным причинам, настолько сильное, что тело контролировать с трудом получается. Разбивает непреоборимой и выразительной дрожью.

      Гулкий удар захлопываемой двери. Размеренные шаги. Тягучая тишина.

      Безумно ускоряющееся сердцебиение. Зашкаливающий за верхние границы пульс.

      Отрывистый вздох. Резкий разворот.

      Встречаемся с Тарским взглядами. Книга вываливается из рук.

      Впервые замечаю, насколько узко между стеллажами. Он надвигается, методично захватывая пространство. Замещает собой свет и преграждает выход.

      Я в тупике. Смотрю в его глаза, отмечая попутно, как мало в них сейчас зелени. Темные. Энергетические котлованы.

      – Вылет завтра вечером.

      – Завтра? – голосом своим не владею. Вместо него с губ срываются низкий шелест и затрудненное надсадное дыхание. – А как же регистрация брака?

      – На бумагах все есть.

      Вот тебе и фантастическая романтика. Или романтическая фантастика… Дух захватывает!

      – Раз так… – яростное негодование помогает задать нужный тон. – Давай сразу обсудим правила и расставим границы. Я хочу, что бы ты…

      – Ты мне условия ставить не будешь, – жестко тормозит меня Таир. – Я говорю – ты делаешь. Все остальное – моя ответственность.

      Давлюсь новой порцией эмоций. Обида и злость – гремучая смесь. Прежде не раз толкала на безрассудство. Вот только Тарский одним лишь взглядом глушит присущую мне смелость.

      – А как же статус супругов? – отстаиваю свои права, но весьма осторожно. – Не думаешь, что должен быть со мной нежнее?

      – Не забывай, что это – пустая постанова.

      Знаю, и все равно отчего-то подобное пренебрежение крепко задевает за живое.

      – А я театральное не заканчивала. Мне нужна репетиция.

      Реакцию Тарского визуально практически не отследить. И все же… Он лишь прищуривается, а у меня сердце подскакивает. Шагает ближе, практически вплотную ко мне становится. Нависая, склоняет голову, я же свою медленно назад откидываю. Дышу им, как дурманом каким-то, глаза прикрываю, губы распахиваю… В груди пляска. В животе жгучий вихрь.

      Чересчур бурно вздыхаю.

      Случилось… Таир захватывает в плен мою давнюю мечту о поцелуе. Беспокойство подтачивает преждевременный восторг. Почему? Я чем-то рискую? Нет. Страшно? Нет. Интересно? Да. Мне просто любопытно. Вот и все.

      – Уверен, ты справишься.

      Вот что я получаю вместо поцелуя.

      Распахивая глаза, вижу его удаляющуюся спину. Волну злости и унижения перебивает бабушкин назидательный голос: «Не кажи «гоп», поки не перескочишь, Катерино[2]…»

      Ой, не говори…

      [1] Разобрать душник – разбить грудь.

      [2] Не кажи «гоп», поки не перескочишь, Катерино (укр.) – Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, Катерина.

      10

      Зальцбург, Австрия,

      5 км от границы с Германией.

      Первые