Куншт-камера. Алексей Розенберг

даже медяки глотал, пятикопеечные – и ничего, переварились!

      – Что вы говорите! – Петр Ильич усмехнулся и скрестил руки на груди. – А костыль смогли бы?

      – Какой костыль? – Лев Николаевич удивленно уставился на Петра Ильича. – О чем это вы?

      – Ну обычный костыль такой. Железный. – Петр Ильич немного скривился, увидев, как по небритому подбородку Льва Николаевича потекла жирная слюна. – Железнодорожный костыль, каким рельсы к шпалам прибивают. Смогли бы?

      – Что смог бы? – Лев Николаевич, заметив взгляд Петра Ильича, обтер рукой подбородок. – Что-то я не пойму вас. При чем тут костыль вообще?

      – Ну вы же говорите, что у вас желудок ого-го, и даже пятки медные переваривает, – Петр Ильич посмотрел на носы своих ботинок. – Вот я и спрашиваю: смогли бы вы костыль переварить или нет.

      – Ах вот вы о чем! – Лев Ильич продолжил чавкать куриной ногой. – Иронизируете. И напрасно! Я вот сейчас курочки поем, и буду чувствовать себя архипревосходно. А вы голодным останетесь, со своей иронией.

      – Ну что вы! Какая уж тут ирония? – Петр Ильич пристально посмотрел на Льва Ильича. – Простой интерес и не более. Я просто никогда еще не видел, что бы с таким аппетитом ели сырую неощипанную курицу. Вот я и подумал, что вам, в сущности, все равно что есть: что медяки, что костыли, что еще какую-нибудь дрянь. И остается только восхищаться вашим необыкновенным желудком. А сейчас, простите, мне надо в уборную, так как мой рассудок более не может выдерживать этого чудовищного зрелища. Честь имею!

      И Петр Ильич вышел из купе.

      Арест Ореста

      Двое с револьверами и трое с винтовками, вышибив дверь ворвались в кабинет Ореста Аристарховича.

      Видимо главный, развевая рыжей бородой, тыча в лицо Ореста Аристарховича наганом, истерично заорал:

      – Гражданин Чертоомутов! Вы – арестованы!

      Орест Аристархович спокойно отвел дуло от лица, почесал нос и спросил:

      – Вы это серьезно, господа?

      – Да!!! – брызгая слюной возопил рыжебородый, возвращая ствол нагана обратно к лицу Ореста Аристарховича.

      – То есть, вы считаете, что можете просто так ворваться ко мне без стука, в кабинет, бряцая своим доисторическим фетишем, и арестовать меня? – Орест Аристархович вновь отвел дуло от лица, почесал нос и усмехнулся: – Вы правда так считаете?

      Вместо ответа, рыжебородый вернул наган к лицу и нажал на спуск. Однако вместо ожидаемого выстрела, наган натурально издал отрыжку и рассыпался в пыль.

      – Идиоты! – строго сказал Орест Аристархович.

      Он погрозил рыжебородому пальцем, почесал нос и… вдруг раздулся в огромный шар и звонко лопнул, забрызгав присутствующих какой-то зеленой слизью, с весьма неприятным запахом.

      – Черт знает что… – пробурчал рыжебородый, брезгливо обтирая бороду наганом. – Пойдемте товарищи. У нас еще три адреса.

      Злосчастная оливка

      Афанасий Петрович, совершенно отчаявшись подцепить вилкой непокорную оливку, ухватил ее пальцами и отправил