Красная книга. Сергей Валерьевич Мельников

Перед ними набивал мяч Малхосян. Стукнулись кулаками.

      – В курсе уже? – спросил хмурый Брылёв.

      – В курсе чего?

      – Твой дружок-торчок кони двинул.

      Я замотал головой:

      – Чушь. Мы только вчера тут сидели.

      – Больше не посидите. Повесился.

      – Гонишь?

      Брылёв пожал плечами. Малхосян оставил мяч, подошёл ко мне.

      – Это правда, Димон! Мне очень жаль…

      Он хлопал меня по плечу, заглядывая участливо в глаза. Я поймал его взгляд и поверил. Тимур Дзагоев сдержал обещание. Пацан сказал – пацан сделал.

      Я зашёл к «В»-эшкам» в глупой надежде увидеть его ухмыляющуюся кавказскую физиономию. Увидел: на тумбе у входа стоял его портрет с чёрной траурной лентой. Я повернулся к классу, но все что-то искали в своих сумках.

      Мне кажется, я начал читать мысли, или люди перестали их прятать. Я ходил, ошарашенный, по коридорам, цеплял отдельные фразы и целые диалоги:

      …кем надо быть, чтобы вот так, в петлю…

      …бедная мать… знаешь, кто она? Психиатр! Прикинь?…

      …сапожник без сапог…

      …Ирку знаешь? Сисястая такая, из десятого бэ. Да ну знаешь ты её, с кучей фенечек на руках. Соска его…

      …шутишь? Она с торчком трахалась. Нормальная баба с наркетом свяжется? По-любому ханку не поделили…

      Ярость поднималась кипящим мутным потоком. Добралась до забитого горла, и я опять задохнулся. Приехала скорая, купировала приступ. Меня отпустили домой, но пошёл я не к себе, а к нему. На детской площадке в дыре под железной ракетой я заметил знакомые кеды и занырнул внутрь. Там стояла Ирка с сигаретой и тряслась, будто держала в руках оголённый провод и не могла выпустить. Она повисла на моей шее, обжигая мокрым и горячим.

      – Я не виновата! Дим, я же не виновата! – рыдала она мне в ухо. А я гладил её и говорил:

      – Я знаю, Ир, я это знаю.

      А сам думал: «Сука, свалил, а нам в этом жить. Мудак ты, друг мой Тимур Дзагоев!»

      ***

      На большой перемене Саша подошла ко мне. Как обычно, со своей слегка высокомерной улыбкой, сказала:

      – Дим, хочешь со мной сидеть?

      Я не сразу понял о чём речь.

      – За одной партой, – пояснила она.

      Я потерялся.

      – Я… не против.

      – Пошли к Аннушке? – я кивнул и пошёл за ней.

      Не знаю, о чём Аннушка думала, когда с выпяченным пренебрежением смотрела на нас. Может, решила, что «таких, как мы» лучше держать в одном месте, а не размазывать по классу. Она согласилась, определила нам третью парту в среднем ряду. Не обижайся, Саблина!

      Саблина вздохнула:

      – Я всё понимаю. Друзья?

      – Конечно, – ответил я.

      Мне стало и легче, и трудней. Вокруг Саши раздвигались стены и поднимались потолки. Её личное пространство защищала колючка под напряжением, сюда никто не лез. Рядом с ней был кислород, которым я дышал. В какой момент влюблённость стала зависимостью? Да сразу.

      Соседка по парте – это что-то намного более интимное, чем просто одноклассница. От случайных прикосновений