Никакая волна. Александр Старостин

шансов проскочить охрану на входе нет, я ковыляю до туалета. Смотрю на себя в зеркало: длинные волосы, серые глаза. Все вроде на месте. Умываюсь холодной водой и, стряхнув капли с бороды, лезу на подоконник.

      – Давай, брат! – говорит какой-то несчастный с фиксатором на шее. – Покажи им там!

      Он подает мне костыли, придерживая раму.

      – Покажу, покажу! – обещаю я.

      К моменту, когда я оказываюсь дома, мой гипс запачкан грязью и залеплен палой листвой. Бинт в нескольких местах надорван, а на левой ноге открылось кровотечение.

      3

      Редакция «Дилэй» находится на седьмом этаже между офисами двух полиграфических фирм и компанией по ремонту «Макинтошей». Журнал занимает несколько комнат в бизнес-центре, руководству которого должен арендную плату за полгода.

      Когда я переступаю порог, в стену рядом со мной врезается третий том «Истории мирового рока» и отлетает к шкафу, раскрываясь на странице, посвященной Led Zeppelin.

      – Ты не представляешь, что тут было, – шепотом сообщает секретарь Оля. Она маленькими шажками семенит в сторону валяющейся на полу энциклопедии. – Главный взял грант у каких-то шишек из правительства и уволил Шатунович.

      – Уволил Шатунович?

      – Именно! Она вещи собирает! – Оля косится на мой гипс и убирает тяжеленную книгу на полку стеллажа.

      Судя по всему, энциклопедию запустил Кеша Незлобин, ответственный редактор нашего журнала.

      Я с трудом пробираюсь по узкому проходу между перегородок, то и дело ударяясь загипсованной ногой о выступы столов. Там, в маленьком захламленном закутке, виднеется лысеющая голова Кеши.

      – Можешь объяснить, как ты не заметил всю ту хрень, что написала Шатунович? – интересуюсь я у него, решив не упоминать летающую энциклопедию.

      Кеша даже не поднимает взгляда. На нем майка The Smiths. В обоих ушах серьги. Лоснящуюся от пота лысину частично прикрывает прядь волос, зачесанных с виска. И он, как всегда, на взводе.

      – Хрень – это все, о чем мы пишем, – наконец говорит он. – Эта выскочка просто пошла дальше.

      «Выскочка» – это он про Шатунович.

      Мне хочется ответить ему что-то желчное, но нас прерывает звук перемотки диктофона.

      Пространство редакции взрывается скрипучим голосом певицы Глафиры:

      – Мне кажется, что люди ни хера не врубаются в мою музыку!

      Голос замолкает. И раздается стук клавиатуры.

      Кеша второй раз правит интервью для кавер-стори будущего номера. Его задача – убрать все острые места, которые могут смутить читателей.

      – Это, блядь, какой-то кошмар! – Он нажимает на кнопку диктофона и еще несколько ругательств виснут в воздухе.

      Я рву пуговицы на воротнике рубашки. Несмотря на горсть таблеток, нога нестерпимо болит. После больничного очень сложно войти в офисный ритм.

      Шатунович откуда-то из-за перегородки, разделяющей наши рабочие места, говорит, что ее давно все угнетает. Она меланхолично складывает свои пожитки