Никакая волна. Александр Старостин

ты не смог рассмотреть этого козла? А? – таращится он на меня.

      В этот вечер мы должны были подписать контракт с крупным лейблом «Мажор Рекордс». Издатель где-то недалеко, ходит за дверью, сложив пухлые руки за спину. Змеева, судя по всему, это волнует больше всего.

      Он собирается обыграть мое падение как замысловатый рекламный ход.

      Любую неудачу можно превратить в пиар.

      На несчастье заработать легче легкого.

      Смерть – вот идеальный информационный повод.

      Крики в зале становятся все громче, а еще появляется топот. Крайняя степень нетерпения.

      – Ты слышишь? – тормошит меня Змеев.

      Его острый хищный нос размывается и плывет у меня перед глазами.

      – Не надо волноваться, – мотаю я головой. – Пять минут, и вы сможете заценить мой самый мощный аккорд.

      В этот момент Артем прекращает бинтовать мою ногу.

      – И какой самый мощный?

      – Фа!

      Глаза Артема с удивлением и насмешкой впиваются в мои. Он вытирает заляпанные кровью пальцы об обрывок бинта и сообщает как приговор:

      – Концерта не будет. Я вызываю скорую.

      – Уверен? – вскидывается Змеев.

      – Уверен!

      Змеев плетется на сцену. Через мгновение раздается его голос, усиленный динамиками. Он извиняется за срыв выступления, говорит, что случился «кошмарный форс-мажор». На слове «мажор» на секунду заминается, видимо, вспомнив про издателя из «Мажор Рекордс», находящегося в зале.

      – Вот зря не попытались, – я стараюсь быть невозмутимым.

      Когда двое санитаров вытаскивают меня на носилках через заставленное коробками помещение подсобки, в зале уже играет диджей. Стены гулко вибрируют от накатывающих басов.

      Любое шоу должно продолжаться, как пел мертвый классик. Иначе возврат билетов от недовольной публики разорит промоутера.

      Я дергаю санитара за рукав.

      – Где мой «Гибсон»? – интересуюсь я. – Куда его дели?

      На улице хлещет проливной дождь. Машина скорой помощи припаркована у черного входа. Водитель курит поодаль, исподлобья поглядывая на толпу, стоящую под небольшим навесом. Публика, завидев носилки, кидается в нашу сторону.

      – Без паники! Автографы достанутся всем! – Фил, как вратарь, расставляет руки.

      В странном порыве мне хочется крикнуть, чтобы нашли того гада, сломавшего мне ноги, но меня прерывает Змеев:

      – Давай сейчас не будем будоражить народ. – Он держит над головой пластиковые папки, прикрываясь ими от ливня, и говорит, что поклонники устроят давку, словно мы The Beatles.

      Когда скорая уже готова отъезжать, внутрь машины просовывается хрупкая девочка в мокром капюшоне:

      – Подождите!

      За ее спиной сверкают вспышки дешевых мыльниц – это Фил фотографируется в обнимку с поклонниками.

      – А ты еще куда? – Змеев проворно захлопывает дверь прямо перед ее носом.

      – Да блин,