Убийство, шоколад и рояль в кустах. Елена А. Миллер

странно, подтвердила! Достала из сумки четыре скомканные бумажки. Это были последние письма, самые первые она долгое время выбрасывала.

      – Ты прочитал их?

      – Конечно, внимательно прочитал и приобщил к заявлению.

      – И что же там? Не томи!

      – А вот это уже не твоего ума дело! – Обиделся участковый. – Ты добровольно помогаешь полиции, или это полиция помогает тебе развлекаться?

      Глаша презрительно фыркнула и вошла в дом. Толик радостно покатился за ней. Они поднялись на второй этаж и оказались в зале с натюрмортом на широком подоконнике. В комнате пахло красками и сухими цветами. У стены стояло несколько стульев, недалеко от них – большой сундук.

      Толик оглядел комнату:

      – Отсюда есть выход в общий коридор второго этажа, по которому мы шли вечером?

      – Да. Вот эта заколоченная дверь. Она не открывается.

      – Ты вчера попала в соседнюю комнату через балкон?

      – Да. Иди за мной, покажу!

      Глафира повернула шпингалет на балконной раме, и они вышли из комнаты. Толик тут же свесился с перил:

      – Высоко!

      – Да. Падать будет неприятно. Так вот, я шла по балкону и заглядывала в окна.

      – Понятно! – Участковый уполномоченный прошел мимо разбитого окна соседней комнаты. Приблизился к закрытой раме Готического зала и подергал ее за ручку. Она было надежно заперта. Толик кивнул на соседний оконный проем. – А там была кровь?

      – Совершенно верно!

      Они прошли дальше и оказались у низкого подоконника красной комнаты.

      – Угу. – Промычал участковый уполномоченный. – Так я всё себе и представлял.

      С другой стороны усадьбы, во дворе со стороны музея послышался шум мотора подъехавшего автомобиля. Толик посмотрел на часы, как-то болезненно дернулся и потянул Глафиру назад к выходу:

      – Пойдем! Ты должна быть на месте и искать свой альбом!

      Они вернулись на исходную позицию.

      Участковый уполномоченный еще раз оглядел небольшой зал, потом подошел к заколоченной двери, резко сорвал с нее прибитые крест-накрест раскрошившиеся доски. Глафира только зажмурилась на миг! Толик надавил ладонью на створки, и они с жалобным скрипом поддались. Он выглянул в открывшийся коридор, затем вышел. Постоял несколько секунд, прислушиваясь. Потом повернулся к Глаше, приложил указательный палец к своим губам, закрыл дверь с другой стороны, и наступила совершенная тишина!

      Оставшись одна, молодая женщина без сил опустилась на стул. Таинственное поведение Толика и его крайняя заинтересованность происходящим в Усадьбе отчасти объяснилась. Если Любовь Петровская действительно получала письма с угрозами, то кровавые «послания» в особняке могли быть последующими звеньями этой цепи.

      Сквозь закрытые двери снизу послышались тихие голоса. Глаша прислушалась, но они были так далеко, что ничего разобрать не получилось. Она чуть-чуть приоткрыла освобожденные Толиком из плена дверные створки и переставила свой стул ближе