Грешник. Сьерра Симоне

лицу и опускаю взгляд на мятый смокинг. – Да, я уже в пути. Мне нужно заскочить домой переодеться, и я сразу же приеду.

      – Хорошо, сэр. Я дам ему знать.

      Твою же мать.

      Вешаю трубку и встаю, не желая оставлять маму одну. Я заставил отца пойти на работу (он менеджер склада в небольшой сантехнической компании, и его начальнику не очень-то нравится, когда папа пропускает работу по любой причине, даже из-за больной жены), а Райан уже в Лоуренсе, обустраивается в своей новой «берлоге» за пределами студенческого городка. Эйден на работе. И Тайлера здесь явно нет.

      Я целую маму в прохладный лоб, она ворочается, но не просыпается. Затем нахожу медсестру и объясняю, что мне нужно уехать на работу, но чтобы она звонила мне при малейших проблемах, а затем оставляю ей номера всех людей, которых могу вспомнить, если она не сможет мне дозвониться. Хотя она сможет до меня дозвониться: я уверен, Валдман поймет, если мне придется смыться с нашей встречи.

      Наверняка уверен.

      Скорее, наполовину уверен.

      Проклятье, может быть, я вообще не уверен. Обдумываю это, садясь в машину, и мчусь обратно к себе домой, беспокойно постукивая пальцами по рулю. На самом деле это первый раз, когда забота о маме помешала моей работе, и должен признать, даже зная, что Валдман мудак, я удивлен, что он все же настоял на моем появлении. Трент сказал, что это чрезвычайная ситуация, но какая, черт возьми, чрезвычайная ситуация с инвестициями важнее хирургической операции моей мамы?

      И тут я чувствую себя идиотом, потому что, задавая себе подобные вопросы, я не заработал бы всех денег, которые есть у меня сейчас. Я всегда ставил работу превыше всего, по крайней мере, до болезни мамы. И даже после сделал все возможное, чтобы отдать этой фирме всего себя между поездками на химиотерапию и походами в аптеку. Если Валдман говорит, что это чрезвычайная ситуация, то я, мать твою, верю ему, и мне нужно все исправить, что бы там ни случилось.

      Но, господи, серьезно. Что бы это могло быть?

      Добираюсь до дома, принимаю самый быстрый в жизни душ и надеваю чистый костюм, не потрудившись побриться. Ничего страшного, потому что у меня все равно нет встреч с клиентами сегодня, хотя непривычное ощущение щетины, царапающей ткань воротничка чистой рубашки, отвлекает. Чувствую себя неопрятным, и когда смотрю в зеркало, проверяя, что галстук завязан ровно, едва узнаю мрачного, заросшего мужчину в своем отражении.

      Что ж, с этим ничего не поделаешь. У меня была безумно долгая ночь, и не из приятных… за исключением тех мгновений с Мэри, потому что я мог бы провести с ней тысячу долгих ночей.

      А это значит, что мне прямая дорога в ад.

      Тридцатишестилетние мужчины вроде меня не имеют морального права желать студентку колледжа. Испытывать желание лизать и ласкать ее киску до тех пор, пока она не станет влажной и не начнет постанывать, раздвинуть ей ноги и овладеть ею. Трахать ее до тех пор, пока она не кончит подо мной столько раз, что забудет свое имя – и фальшивое тоже. И теперь у меня стояк, отлично, просто, мать твою, замечательно.

      Бросаю