Грешник. Сьерра Симоне

И чем бы там Поппи ни занималась на Манхэттене…

      – Некоммерческая организация в области искусства. Ты вообще слушаешь меня, когда я говорю?

      – Конечно же, нет. Так что не надо испытывать чувство вины за то, что не приезжаешь, ладно? Честно говоря, если бы я считал, что тебе пора тут появиться, я бы сам купил тебе билет. Но еще не время.

      – Меня беспокоит то, что ты не сможешь признаться самому себе, когда придет время, – осторожно говорит Тайлер. – И уж тем более сказать мне.

      – Что, черт возьми, это должно означать?

      Молчание, и я знаю, что Тайлер обдумывает свои слова, что бесит меня еще больше.

      – Не надо со мной осторожничать, – огрызаюсь я. – Просто скажи все, что ты хочешь сказать.

      – Ладно, – отвечает он, и мне немного приятно слышать, что я тоже заставляю его вспылить. – Мне кажется, ты еще не смирился с тем фактом, что мама скоро умрет.

      – Мелкий, все рано или поздно умрут. Или ты забыл, что значит быть священником?

      – Шон, я серьезно. Знаю, ты думаешь, что все сводится к тому, чтобы иметь лучших врачей, лучшее лечение – больше денег, – но все это может ничего не изменить. Ты ведь понимаешь это? Что ты не можешь контролировать то, что произойдет в будущем?

      Я не отвечаю. Не могу. Я так сильно сжимаю телефон в руке, что чувствую, как края экрана впиваются в костяшки пальцев.

      – Не существует плана действий на всю жизнь или путеводителя, или некого стратегического плана, – продолжает Тайлер. – Все может идти идеально… а потом что-то происходит, и мы не в силах ничего изменить. Ты ничего не можешь изменить. Разве ты этого не понимаешь?

      – Я понимаю, что ты уже поставил крест на маме и тебя, мать твою, здесь даже нет, чтобы знать, как у нее на самом деле дела.

      – Испытывать злость – это нормально, – тихо говорит Тайлер. – Как и беспомощность.

      – Не надо заниматься со мной этим священническим дерьмом, – шиплю я, расхаживая по залу и жалея, что его здесь нет, иначе заехал бы это умнику прямо в его гребаный рот. – Тайлер, ты не мой исповедник. Ты даже больше не священник.

      – Может, и нет, – спокойно отвечает он, – но я все еще твой брат. И по-прежнему люблю тебя. И Бог все еще любит тебя.

      – Тогда, мать твою, ему нужно стараться усерднее.

      – Шон…

      – Мне пора. Я обещал Эйдену, что позвоню.

      Я вешаю трубку, прежде чем Тайлер успевает ответить. Знаю, это свинство, но он первый повел себя как мудак, приплетая сюда Бога. Бога, в которого я не верю, которого ненавижу, который дозволил одному из своих священнослужителей неоднократно причинять боль моей сестре, а потом вместо того, чтобы утешить, позволил ей затянуть петлю на ее девятнадцатилетней шее, чтобы избавиться от боли. Бога, который сейчас убивает мою мать самым медленным и бесчеловечным из возможных способов.

      К черту Тайлера и к черту его Бога, я не нуждаюсь в них обоих, и мама тоже.

      – Мистер Белл?

      Я поднимаю глаза и вижу человека в одежде медперсонала, стоящего в дверях.

      – Да? –