Грешник. Сьерра Симоне

в следующие двадцать. Как бы долго это не продолжалось, я не хочу торопиться. Что, если это единственный поцелуй, который я получу от тебя? Я не хочу торопить события. Хочу насладиться этим.

      – Насладиться этим, – повторяет она. А затем, расслабившись, кивает. – Мне это нравится.

      Она принимает мою руку, и я веду ее вглубь террасы, где установлен шатер с танцевальной площадкой для гостей, желающих выпить и потанцевать после благотворительного ужина. Но сейчас тут почти никого нет, только одинокий официант разносит подносы с бокалами для шампанского, а из динамиков вылетают звуки секстета, играющего в вестибюле.

      – Может, сначала потанцуем? – спрашиваю я.

      Она оглядывает шатер, и часть ее прежней уверенности возвращается.

      – Ты уверен, что хорошо танцуешь?

      – Я превосходно танцую, – отвечаю уязвленно. – Я, наверное, лучший танцор во всем мире.

      – Докажи, – подначивает она, и я принимаю вызов. Я делаю то, чего жаждал с тех пор, как увидел ее, и провожу рукой по изгибу ее талии, касаясь соблазнительных ямочек на пояснице и борясь с желанием опустить руку еще ниже. Затем притягиваю ближе к себе, крепче сжимая ее руку в своей руке.

      Девушка снова дрожит, а я улыбаюсь.

      Мне требуется совсем немного времени, чтобы найти ритм и закружить нас в простом тустепе. Я неплохой танцор (одна из моих двоюродных сестер потребовала, чтобы все мальчики семьи Белл взяли уроки танцев перед ее свадьбой, и мне удалось извлечь некоторую пользу из этого изнурительного опыта для подобных мероприятий), и меня радует, что красивая женщина в моих объятиях выглядит достаточно впечатленной мной.

      – Ты неплохо танцуешь, – признает она. Пока мы скользим по безлюдному танцполу, а вокруг нас сверкают огни города и весело стрекочут цикады, она встречается со мной взглядом, который я не могу прочесть. Он кажется таким многозначительным, полным тайных знаний и опыта, и я почти слышу в глубине своего сознания церковные песнопения, ощущаю на языке сладкий вкус залежалых причастных облаток.

      – Да и ты ничего, – отвечаю я, но это пустые, ничего не значащие слова, которые заполняют тишину, потому что воздух уже наполнен каким-то напряжением, безымянным и древним, и мои сердце и душа откликаются с таким страстным пылом, которого я не испытывал уже много лет. И это пугает. Пугает и будоражит, а затем она перемещает руку с моего плеча на затылок робко и одновременно решительно, и это кажется важным, восхитительным. У меня возникает ощущение, что мое тело вот-вот взорвется от вожделения, желания защитить и абсолютного таинства того, что я чувствую прямо сейчас.

      – Как тебя зовут? – шепотом спрашиваю я. Мне нужно знать ее имя, потому что не думаю, что смогу уйти сегодня вечером, не выяснив это.

      Не думаю, что вообще смогу уйти.

      Но мой вопрос заставляет ее напрячься, и внезапно она снова становится настороженной, словно воздвигает между нами невидимые преграды.

      – Я собираюсь его поменять, – загадочно отвечает она.

      – Ты собираешься изменить свое имя? – спрашиваю я. – Типа…