Красные часы. Лени Зумас

шутки у тебя дурацкие.

      – Бывает. Простите. Вот вам предсказание: ужин будет ровно в четверть седьмого по тихоокеанскому времени. А есть мы будем спагетти с томатным соусом и брокколи. Вы сегодня какие гномики – какое у вас волшебство?

      – Я водяной гномик, – говорит Джон.

      – А я лесной, – говорит Бекс.

      Сегодняшний день в календаре на кухонной стене помечен маленькой буквой «п». П – попросить.

      Снова попросить.

      Жена смотрит в эркерное окно, краска на раме вся облупилась, наверное, в ней содержится свинец (она постоянно забывает записать детей на анализ). Муж труси́т по дорожке к дому, ноги у него короткие, джинсы слишком узкие, он для них староват. Дидье до ужаса боится старомодных штанов с высокой талией, «папочкиных джинсов», поэтому одевается так, будто ему все еще девятнадцать. По бедру колотит сумка-портфель.

      – Папа дома, – кричит жена.

      Дети бросаются навстречу. Именно этот момент она раньше так любила воображать: муж возвращается с работы, дети его встречают, идеальный момент – ни прошлого, ни будущего, неважно, откуда он пришел, что случится после, только радость встречи, «папа, это ты».

      – Фи-фо-фу, je sens le sang[8] двоих квебекско-американских детишек! – гномики карабкаются прямо на него. – Ладно, ладно, слезайте давайте, – но ему нравится, что Джон висит у него через плечо, а Бекс потрошит сумку в поисках купленных в автомате гостинцев.

      Как ее отец, она любит соленое. Неужели дочка во всем пошла в него? А что у нее от жены?

      Нос. Слава богу, отцовский нос ей не достался.

      – Привет, meuf[9], – здоровается он и ставит Джона на пол.

      – Как прошел день?

      – Да обычная херня. Хотя нет, не совсем. Учительницу по музыке уволили.

      «Хорошо».

      – Херня! – вопит Бекс.

      – Мы не говорим слово «херня», – одергивает ее жена.

      «Слава богу, что больше ее не будет».

      – Папа…

      – Я хотел сказать «фигня», – говорит Дидье.

      – Дети, уберите кубики с пола. Кто-нибудь наступит и споткнется. Прямо сейчас! Но мне казалось, учительницу по музыке все любили.

      – Бюджет урезали.

      – То есть вообще музыки не будет?

      Он пожимает плечами.

      – Совсем никаких уроков по музыке?

      – Мне надо попи́сать.

      Когда Дидье выходит из туалета, жена, оперевшись о лестничные перила, наблюдает, как Бекс командует Джоном и заставляет его собрать кубики.

      – Надо бы уборщицу нанять, – говорит муж, уже третий раз за этот месяц. – Я тут подсчитал лобковые волосы на ободке унитаза.

      Засохшие мыльные разводы на раковине.

      Черная грязь на плинтусах.

      Мягкие комки волос по всем углам.

      Шоколадка с морской солью и миндалем в ящике.

      – Мы не можем себе этого позволить, – говорит жена. – Тогда придется отказаться от миссис Костелло, а я свои восемь часов не отдам.

      Она смотрит прямо в его серо-голубые глаза. Муж с ней одного роста, и жена часто жалеет, что Дидье такой коротышка. Это сожаление, интересно, навеяно социумом или эволюцией –

8

Чую кровь (фр.).

9

Девчонка (фр.).