Путешествие на высоту 270. Ахмад Дехкан

знаменами в руках. Поднимают руки перед телекамерами в знак победы. Али рассказывает о фронте – впечатления, мысли… Говорит о готовности к боям. Отец, прервав его, высказывает свое мнение. Ройя придвинулась к отцу. А по телевизору запели еще громче:

      И вот им машут знойные красотки,

      Как розы, щеки на лице горят…

      Отец поворачивается к экрану. Бегут солдаты с флагами в руках. Народ расступается, пропуская их. Али говорит:

      – Все ребята передают привет. Я приехал за тобой. Наступление скоро начнется, мне еле-еле удалось получить внеочередной отпуск. Но я должен был тебя увезти. Все наши ребята в первом взводе, Мехди – командир взвода, Масуд – его зам.

      – А кто теперь командир роты? – спрашиваю я.

      – Хусейн.

      – Да ну? – я удивлен. – Разве он боеспособен?

      – Еще как, дорогой мой! Приди и посмотри, как он нас гоняет по утрам. Кровавыми слезами плачем: марш-броски, бег – чего только нет!

      Мы оба смеемся. Я вспоминаю рану, которую видел у Хусейна. От мочки уха к подбородку тянулся свежий красный шрам. Отец закуривает сигарету, и Али смотрит на него с изумлением. Не выпуская сигареты из губ, отец командует:

      – Женщина, чаю подай! У Али-аги в горле пересохло!

      – Поменьше бы ему тараторить, – говорю я. – Тарахтит, черт побери, как трактор, ни на минуту не остановится!

      Мы все смеемся, и сигарета пляшет в губах отца. Али спрашивает:

      – Хадж-ага, ты по новой паровоз запустил? Разве ты не бросил?

      Ройю в этот момент словно молнией ударило. Вскочив, она свой маленький пальчик подносит к губкам и говорит:

      – Тсс! Предупреждаю: попадет сильно!

      Мы все улыбаемся. Отец перекидывает сигарету из одного угла рта в другой и прижимает Ройю к груди. Али ничего не понимает, и я говорю ему:

      – Не бери в голову, друг, то внутреннее дело! О праздничном фейерверке шла речь!

      Мы так смеемся, что слова песни по телевизору едва слышны:

      Из «да» и «нет» от века мир был создан,

      «Нет» проиграло – победило «да»!

      Али поднимается, чтобы распрощаться с нами. Отец, сильно пыхнув сигаретой в последний раз, тушит ее в пепельнице. Али спрашивает меня:

      – Так ты едешь или открываешь в Куфе врачебный кабинет?

      Я смеюсь и спрашиваю:

      – А когда ты едешь?

      – Что значит «едешь»? – Он смотрит на меня в упор. – «Едем» надо говорить. Я за тобой прибыл.

      Он добавляет, понизив голос:

      – Буквально вот-вот начнется. Отпуска отменены, Хусейн глотку сорвал, выпрашивая мне отпуск, внеочередной и всего на два дня.

      Я отвечаю:

      – Завтра утром пойду выправлять документы. В любом случае до полудня получу направление на фронт.

      Али по-военному щелкает каблуками, и все встают. Али говорит отцу:

      – Хадж-ага! Мы больше не увидимся.

      На щеках отца обозначились складки, и словно тяжелый груз лег ему на плечи. Потирая руки, он спрашивает:

      – Так когда едете?

      Али смотрит на меня. Я опускаю