Путешествие на высоту 270. Ахмад Дехкан

спрашивает меня:

      – Ну, как ты тут?

      Я лишь качаю головой. А мать восклицает предупреждающим резким тоном:

      – Опять вы шушукаетесь, дружки! Помогай Аллах!

      Мы отстраняемся друг от друга. По щеке матери катится слеза. Она одновременно и смеется, и вытирает слезы. Отец одобрительно кивает, спрашивая:

      – И ты, похоже, на фронт махнул рукой, а?

      Али надул губы:

      – Что такое Вы говорите, хадж-ага? Я приехал, чтобы вот этого негодяя с собой забрать.

      Отец смеется и, взяв Али за руку, ведет его в комнату. Тот хочет еще что-то сказать, но отец, взяв его за плечи, вталкивает в дом.

      – Заходи, Али-ага, абгушт[6] остывает.

      Али, чуть покачиваясь, входит в дом, снимает обувь. Мустафа сидит в углу и, закатав штанину, дует на свою ногу. Мы все садимся к столу – отец усаживает Али рядом с собой. Пододвигает ему свою тарелку:

      – Давай, богатырь! Приступай!

      Он кидает накрошенную лепешку в тарелку Али. Затем пододвигает кастрюлю и добавляет:

      – Йалла, кроши, знай, хлеб. Не надо тут церемониться, ты ведь фронтовик.

      Отец берет пестик и начинает трудиться над кастрюлей. Али не заставляет себя упрашивать. Он одновременно ест, посмеивается и рассуждает. Ройя завороженно следит за каждым его жестом. А отец, помогая движениям пестика, привстает, затем налегает всем телом.

      – Ну что, Насер учится, слава Аллаху! – говорит Али. – Завтра отечеству понадобятся доктора, понадобятся инженеры, понадобятся грамотные специалисты. К войне жизнь не сводится! Кто-то должен идти на фронт, а кто-то должен и учиться! Тысячу раз слава Аллаху, что нынче повсюду образовались фронты! Школа стала фронтом, магазин фронтом, переулок фронтом, уж я и не знаю, что еще остается, что не стало фронтом. Уроки учить – это ведь как в окопе – а что ты хочешь? Насер наш фронтовое ружье переменил на боевое перо! Чего же лучше? У тех, которые на фронте становятся шахидами, кровь красная, а у Насера-аги теперь кровь синяя будет!

      Он новый кусок отправляет в рот и спрашивает меня:

      – Так я говорю? У канцелярских крыс кровь синяя, разве нет?

      Я ничего не отвечаю. Али слегка грозит мне пальцем и продолжает, всё так же обращаясь к отцу:

      – Хадж-ага! Я говорю: в гробу я видал этот фронт! Когда прямо здесь ты можешь в окопе биться, надо ума лишиться, чтобы ехать за тем же самым на другой конец страны! Да там еще и окоп-то – под автоматным и артиллерийским огнем. Аллах свидетель: стране нужны доктора, нужны инженеры, нужны писатели. А кровь пролить – это нехитрое дело, любой работяга может кровь пролить…

      Отец смеется. Его лоб покрылся потом. Ройя так уставилась на Али, что ее глаза, кажется, вот-вот выпрыгнут из глазниц. Отец ставит перед Али кастрюлю с мясной толченкой. Тот достает большой кусок мяса и отправляет его в рот, из-за этого он временно умолкает, и я говорю:

      – Удивительно: на секунду замолчал!

      Мама наливает в стаканы чай. Самовар пыхтит так, словно вот-вот пустится в пляс.

      – Посмотри, хадж-ага! – продолжает Али. – Я сотню раз

6

Абгушт — традиционное иранское блюдо из баранины с горохом и картошкой, которое сначала долго варят, а заканчивают готовить прямо за столом: толкут вареное мясо и овощи пестиком, а потом едят с кусочками хлеба.