День, когда пала ночь. Саманта Шеннон

любовь задыхалась, не успев прорасти, или увядала при первых трудностях.

      Да, им с Эсбар повезло. А Сию нет.

      К закату вернулась Апая.

      – Ни следа кочевников, – сказала она. – Жаль.

      Тунува покивала.

      – Йеда принесла добычу, – указала она.

      Апая, подсев к ней, сняла с вертела кусочек поджаренной оленины.

      – Как там Королева Королев? – спросила Тунува.

      – Богата и весела. Она любит окружать себя… причудами.

      – Ты в их числе?

      Тунува встретила сердитый взгляд Апаи, пряча улыбку.

      – Я в их числе, – признала та. – При дворе никому нет покоя. В прошлом году Дарания предложила покровительство сестрам-тройняшкам, изучавшим механику в Барданте. Якобы они великие изобретательницы. А годом раньше платила румелабарскому алхимику, порадовавшему ее обещанием превратить в золото весь песок пустыни.

      – Она верующая?

      – Только для виду. Один из ее внуков увлекся инисскими Шестью Добродетелями, другой втрескался в искалинскую принцессу, – с отвращением сообщила Апая.

      У Искалина с Югом было в прошлом много общего, но принятие Искаро Вторым Шести Добродетелей принесло ожесточенный раскол. С тех пор Искалин не раз пытался обратить соседей в свою веру – через брак или угрозой силы, в зависимости от того, кто был при власти.

      – А еще она привечает последователей той таинственной провидицы, что они зовут Раукатой, – делилась Апая. – Таких трое среди ее дорожной стражи, и с ними даже один из ее братьев.

      Тунува заинтересовалась. По Эрсиру не первый век ходили пророчества Раукаты, предвещавшие Гултаге огненную погибель. Но до последних лет ее учение не находило преданных последователей – весь Эрсир исповедовал древнюю веру Дуин.

      – Да, суетливая во дворце жизнь. И шумная. – Апая откупорила седельную флягу. – А все же Дарания добрая королева, и я горжусь тем, что охраняю ее. Немало наших сестер берегли полных дур.

      – Надеюсь, Сию способна кого-нибудь уберечь.

      – Вот в том-то твоя ошибка. – Апая взглянула ей в глаза. – Ты мне всегда нравилась, Тува. Эсбар рядом с тобой сильна, как ни с кем, – но когда речь заходит о Сию ак-Наре, тобой правит давнее горе.

      Тунува выдержала ее взгляд:

      – Мне оно не кажется давним.

      – Знаю. – Апая бросила взгляд на Эсбар. – Знаю, каково носить в себе дитя. Чувствовать шевеление жизни. Случись такое с Эсбар, мне было бы тяжело.

      Такое… Даже Апая – Апая, пережившая до рождения Эсбар три выкидыша, уходившая в цель, как стрела, по шейку наконечника, – не могла открыто назвать «такого».

      – В Эрсире изменницу замуровали бы в камень и оставили умирать от жажды. В Инисе разорвали бы лошадьми, – сказала Апая. – Ты же знаешь, Тунува, Сию подобное не грозит.

      В обители не бывало казней. Ни одной настоятельнице в голову не пришло бы убить собственную дочь.

      – Мы вступаем в пустыню Беспокойных Грез, – говорила Апая. – Ты знаешь, почему ее так назвали?

      Это знали все. Мужчины