День, когда пала ночь. Саманта Шеннон

сколько лет я тебе твержу, что это глупая сказка. Никакой ведьмы не было на свете.

      – В Хроте говорят, чем старше сказка, тем глубже ее корни.

      – А эта коренится в страхе перед темнотой. Нет на этих лесах никакого проклятья, и на тебе тоже.

      Когда он взял в руки седло, она поднялась на приступку:

      – Что ты хмуришься?

      – Я всегда хмурый.

      – Да, но сейчас пуще обычного. Если будешь вечно ждать беды, к двадцати годам поседеешь.

      В груди у Вулфа словно распахнулась дверь, выпустив что-то, что он пытался удержать под замком. Мара всегда давала ему разумные советы.

      – Я оскорбил рыцаря Верности, – сказал он. – С Регни. Летом.

      – А король Бардольт прознал, – угадала Мара. Он кивнул. – Такой женщине положен высокородный супруг.

      – Я не набивался к ней в мужья. И она не думала меня брать. Мы это просто из любопытства, по глупости. – Чтобы справиться с пряжками, Вулф стянул перчатки. – На этот раз Бардольт меня простил, но порой я боюсь, что мне не хватит сил идти этой дорогой. Что я ее не достоин.

      – Вулф, брось уже свою вечную битву за достоинство. Отец и Па гордятся нами, что бы мы ни делали.

      – Ты же знаешь, со мной иначе.

      – Нет. Ты им такой же родной, как я, – тихо и твердо проговорила Мара. – Ты выбрал трудный путь, а причина тому в Шести Добродетелях. Не будь так трудно следовать всем им сразу, мы бы все были святыми.

      Она коснулась брошки покровителя, которой Вулф застегивал плащ, – серебряного колоса. Отец добился для него королевского дозволения носить серебряный знак, как вся их семья.

      – Твой покровитель – рыцарь Щедрости, – напомнила она. – Вот и будь щедр к себе. Если самый большой твой порок в том, что ищешь тепла на холоде, Святой тебя простит. И король тоже.

      – Надеюсь. Если первой доберешься до небесного чертога, замолвишь за меня словечко?

      – У меня своих грехов хватает. – Мара чмокнула его в щеку. – Не пропадай больше так надолго. И когда вернешься, сверкая шпорами и перевязью, не жди, что все станут именовать тебя «рыцарь Вулферт».

      Он улыбнулся ей, садясь в седло:

      – Рыцарь Вулф – тоже неплохо.

      Мара засмеялась и помахала ему – поезжай. Скоро она скрылась в тумане, скрылся и страшный лес за ее спиной.

      В окно палаты Уединения проник косой луч. Адела, сидевшая ближе всех к камину, отправила в рот ложку тушеных груш.

      – Как здоровье? – спросила ее Глориан.

      Ее лицо под каштановыми волосами казалось очень бледным, и щеки ввалились.

      – Спасибо Святому, – прошепелявила девушка, – простер божественную длань, чтобы избавить меня от зубной боли.

      Хелисента подула на горячую кашицу.

      – Скорее бы уж мастеро Бурн простерле свои клещи.

      Адела с заметным трудом проглотила грушу и вместе с ней – ответную колкость.

      – У меня новость, – вмешалась Джулиан, закладывая за ухо прядь волос. – Кажется, меня скоро сговорят.

      Глориан оторвалась от ужина:

      – За кого?

      – За