Пани Зофья. У вас колесо отвалилось. Яцек Галиньский

в нашем доме обитали разные чудики. Иные безобидные, а иные даже бывали милыми. Все они в тот день обманули мои ожидания. Преступника никто не видел. Никто мне не помог. Поздороваться и обменяться парой фраз о погоде они всегда готовы. Но когда дошло до дела – оказалось, что они ничем не интересуются. Захватчик вторгся в мою тихую крепость, попрал ее священный покой – а во всем доме не нашлось никого, кто бы хоть добрым словом поддержал пожилого человека.

      Боревич вернулся и объявил:

      – Я опросил соседей.

      – Я слышала. – Я прикрутила аппарат до обычного уровня, при котором почти ничего не слышу.

      – Потом еще посмотрю записи с камер видеонаблюдения – тех, что на соседних улицах, – и составлю рапорт.

      – То есть мне надо ждать?

      – Да. Пожалуйста, проявите терпение.

      – Что ж, подожду. Вдруг чудо случится, – разочарованно подытожила я.

      – Я уже говорил: я приложу все усилия, чтобы отыскать украденное у вас имущество.

      – Вы меня подвели, и сильно, – начала я. – Я позвонила вам, просила помочь, а вы ничего не сделали…

      – Я должен соблюдать процедуру, – перебил Боревич.

      – Да какие там процедуры? Я вам виновного на блюдечке подала.

      – Ну, вы преувеличиваете. Его нет дома.

      – Так получите ордер на обыск. Тип, который меня обокрал, наверняка – повторяю: наверняка – у себя в квартире.

      – Почему вы так полагаете?

      – Я не полагаю, я знаю. Я же вам говорила: у меня в квартире невыносимо воняло куревом. Знаю я этот запах. Я его ежедневно чую в лифте. Иногда приходится ждать, чтобы он хоть немного выветрился, но это не помогает, у нас в лифте нет вытяжки, и вонь по полчаса держится.

      – Давайте отвлечемся. Из того, что вы говорите, ничего не следует, а у меня еще много работы.

      – Как это ничего не следует? Вы что, вообще ничего не понимаете?

      Боревич вздохнул и закатил глаза.

      – Безногий после того, как вломился ко мне, на лифте не спускался. Никуда он не сбежал, – продолжала я.

      – Может, он по лестнице спустился.

      – Вы когда-нибудь ходили по лестнице на одной ноге?

      – Если он настолько инвалид, то как он мог выломать дверь вашей квартиры?

      – Хороший вопрос. Вот вы у него и спросите! А я утверждаю: он у себя. Вы должны и ему выломать дверь.

      – Без ордера не могу.

      – Ну так еще раз говорю: получите ордер.

      – Я, конечно, запрошу ордер на обыск, но боюсь, что прокурор потребует доказательств или хотя бы достаточно серьезных косвенных улик.

      – Прокурор-шмокурор.

      – До свидания.

      Боревич поклонился и ушел. Бросил меня. Все меня бросили. С разбитым зеркалом, разбросанными по полу книгами, незакрывающейся дверью, затоптанным мундиром Хенрика и кастрюлей пригоревшего супа. А ему бы это не помешало. Он бы и подгоревшее ел и нахваливал. Сказал бы, что вкус такой… оригинальный. При всех достоинствах Хенрика одно меня в нем поражало: он был жутким обжорой.