Наука любви. Публий Овидий Назон

День седьмой наступил, за собой не привел он восьмого,

      Прялка пуста, и сучить нечего Парке твоей.

      Но не застыли слова в коченеющей птичьей гортани,

      Он, уже чувствуя смерть, молвил: «Коринна, прости!..»

      Под Елисейским холмом есть падубов темная роща;

      ⁵⁰ Вечно на влажной земле там зелена мурава.

      Там добродетельных птиц – хоть верить и трудно! – обитель;

      Птицам зловещим туда вход, говорят, запрещен.

      Чистые лебеди там на широких пасутся просторах,

      Феникс, в мире один, там же, бессмертный, живет;

      ⁵⁵ Там распускает свой хвост и пышная птица Юноны;

      Страстный целуется там голубь с голубкой своей.

      Принятый в общество их, попугай в тех рощах приютных

      Всех добродетельных птиц речью пленяет своей…

      А над костями его – небольшой бугорочек, по росту,

      ⁶⁰ C маленьким камнем; на нем вырезан маленький стих:

      «Сколь был я дорог моей госпоже – по надгробию видно.

      Речью владел я людской, что недоступно для птиц».

      VII

      Значит, я буду всегда виноват в преступлениях новых?

      Ради защиты вступать мне надоело в бои.

      Стоит мне вверх поглядеть в беломраморном нашем театре,

      В женской толпе ты всегда к ревности повод найдешь.

      ⁵ Кинет ли взор на меня неповинная женщина молча,

      Ты уж готова прочесть тайные знаки в лице.

      Женщину я похвалю – ты волосы рвешь мне ногтями;

      Стану хулить, говоришь: я заметаю следы…

      Ежели свеж я на вид, так, значит, к тебе равнодушен;

      ¹⁰ Если не свеж, – так зачах, значит, томясь по другой…

      Право, уж хочется мне доподлинно быть виноватым:

      Кару нетрудно стерпеть, если ее заслужил.

      Ты же винишь меня зря, напраслине всяческой веришь,

      Этим свой собственный гнев ты же лишаешь цены.

      ¹⁵ Ты погляди на осла, страдальца ушастого вспомни:

      Сколько его ни лупи, – он ведь резвей не идет…

      Вновь преступленье: с твоей мастерицей по части причесок,

      Да, с Кипассидою мы ложе, мол, смяли твое!

      Боги бессмертные! Как? Совершить пожелай я измену,

      ²⁰ Мне ли подругу искать низкую, крови простой?

      Кто ж из свободных мужчин захочет сближенья с рабыней?

      Кто пожелает обнять тело, знававшее плеть?

      Кстати, добавь, что она убирает с редким искусством

      Волосы и потому стала тебе дорога.

      ²⁵ Верной служанки твоей ужель домогаться я буду?

      Лишь донесет на меня, да и откажет притом…

      Нет, Венерой клянусь и крылатого мальчика луком:

      В чем обвиняешь меня, в том я невинен, – клянусь!

      VIII

      Ты, что способна создать хоть тысячу разных причесок;

      Ты, Кипассида, кому только богинь убирать;

      Ты, что отнюдь не простой оказалась в любовных забавах;

      Ты, что мила госпоже, мне же и вдвое мила, —

      ⁵ Кто же Коринне донес о тайной близости нашей?

      Как разузнала она, с кем, Кипассида, ты спишь?

      Я ль невзначай